Ты вообще ничего не стоишь.
Я долго прислушивалась к этим голосам.
Верила им. Слышала их. Боялась их.
И когда я встретила мужчину, который заставил меня сомневаться во всём, мне потребовалось много времени, чтобы избавиться от них. Так долго, что я почти упустила свой шанс сказать ему единственное, что имеет значение.
Мы. Ты тот самый. Мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять это.
Я почти позволила этим маленьким голосам украсть мой счастливый конец.
Почти.
К счастью, у меня есть ещё один шанс. И на этот раз… Я ничего не испорчу.
* * *
Я приоткрываю глаза.
Первое, что я вижу, — это пионы. Они повсюду — в вазах, на столах, на подоконниках. Каждый оттенок, каждая форма, каждый цвет, который только можно вообразить. Мой любимый сорт.
Он не забыл.
В моей руке трубки, которые накачивают бог знает что в мою кровь. Рядом с моей кроватью стоит миллион машин, которые регулярно пищат, следя за моими жизненными показателями. На мне ужасный светло-голубой больничный халат, во рту сухо, как в Сахаре, и каждый мускул в моём чёртовом теле болит, как будто меня расплющило паровым катком.
Но я жива.
И в кресле рядом с моей кроватью сидит великолепный блондин, наклонившись вперёд, так что его голова и руки покоятся на матрасе, рядом с моими бёдрами. Я двигаю правой рукой — и морщусь, потому что "ой", я не шутила, когда сказала, что всё болит, — пока мои пальцы не касаются его волос.
Я чувствую, как он шевелится, чувствую, как он медленно просыпается под моим прикосновением. Внезапно он, кажется, понимает, что происходит, его глаза распахиваются, и он возвращается в полное сознание.
Он поворачивает голову, его глаза находят мои, и я чувствую, как моё сердце переворачивается от облегчения в его взгляде.
— Привет, — шепчу я.
— Солнышко, — выдыхает он, садясь.
В промежутке между двумя ударами сердца он заключает меня в объятия и прижимает к своей груди.
— Ты в порядке. Ты жива. Ты дышишь. Ты говоришь.
— Я в порядке, Чейз, — мои слова приглушены его рубашкой. — Но ты как бы раздавливаешь меня.
— Прости.
Его хватка ослабевает, но он не отпускает меня. У меня такое чувство, что в этот момент он не может меня отпустить.
— Я думал… — он замолкает, глядя мне в глаза. — Я думал, ты умерла. А потом они сказали, что даже если ты проснешься.… Ты была без кислорода, и… — он лбом прижимается к моему и вдыхает мой запах. — Я думал, ты умерла.
— Мы оба так думали, — говорю я, мой голос искажён. — Что случилось? Я ничего не помню после того, как машина затонула… У меня кончился воздух, и… ну, после этого просто темнота.
Его челюсти сжимаются, и он отстраняется, чтобы посмотреть на меня.
— Я добрался туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как внедорожник перелетел через балюстраду. Поднялся человек Бретта, Хокинс. Ты же нет.
— Халк.
— Что?
— Бандит Бретта. Я называю его Халком. Иногда Брюс Баннер тоже.
Он смотрит на меня так, словно у меня всё-таки повреждён мозг.
— Солнышко…
— Меня похитили, подстрелили, избили и утопили. Я чуть не умерла! Тебе не позволено дразнить меня прямо сейчас, — мои щёки пылают. — Просто расскажи мне, что случилось.
Он наблюдает, как румянец разливается по моему лицу, как будто сам стал свидетелем чуда.
— Никогда не думал, что увижу это снова, — бормочет он, нежно поглаживая большим пальцем мою ушибленную скулу.
Я подаюсь ближе к его руке, и он обхватывает моё лицо ладонями.
— Я прыгнул вслед за тобой, но машина уже пошла вниз, быстро погружаясь. Мне потребовалось много времени, чтобы добраться до тебя, перерезать ремень безопасности, вытащить тебя на поверхность…
— Но ты это справился, — мои глаза наполняются слезами. — Ты спас меня.
— Если бы с тобой что-нибудь случилось…
— Ничего не случилось, — я протягиваю руку и кладу свою поверх его. — Я в порядке.
Внезапно мне приходит в голову мысль, паника проносится по моим венам, и я резко сажусь.
— Крисси!
— Ш-ш-ш, солнышко, с ней всё в порядке. Вообще-то, она прямо тут, этажом выше, — уверяет он меня. — Полиция вовремя доставила её в больницу. Вчера поздно вечером она родила здоровую девочку. Марк сейчас с ней.