— Господин Бальбастр?
— Нет, у него визгливый голос.
— Что еще вы можете добавить?
— Деньги, которые мы получили, спрятаны в нашей комнатушке под ковром.
— Довожу до сведения комиссии, — заявил Николя, — что найденные нами свертки луидоров заклеены контрольной полосой государственного казначейства.
По его знаку два пристава, выйдя из угла, подошли к столу и выложили перед членами комиссии четыре тяжелых свертка с золотыми монетами. Тестар дю Ли, чья мысль, по мнению Сартина, всегда следовала за словами, а не наоборот, воскликнул, глядя на эту кучку:
— Что, по-вашему, это означает? Луидоры завернуты в бумагу государственного казначейства и оклеены контрольной полосой!
Сартин уставился на Николя.
— Сударь, я расспросил кассиров вышеуказанного казначейства. Золотые монеты, завернутые в специальную бумагу и заклеенные контрольной полосой, обычно поступают в крупные правительственные департаменты.
— И какой вы из этого делаете вывод?
— Вывода я не делаю, я всего лишь констатирую факт. Деньги, переданные неизвестным Казимиру, происходят либо непосредственно из казначейства, либо из одного из правительственных департаментов, не более и не менее.
Юлию увели, а ее место занял Бальбастр. Николя с трудом узнал его. От расфуфыренного человечка в пудреном парике и не осталось и следа. Без парика, небрежно одетый и плохо причесанный, с посеревшей кожей, он являл собой живое воплощение растерянности: казалось, кто-то резко столкнул его с привычной жизненной колеи, и он до сих пор не оправился от случившихся с ним перемен.
— Господин Бальбастр, намерены ли вы со всей искренностью поведать все, что вам известно об убийстве госпожи де Ластерье, о последствиях этого убийства и об убийстве вашего жильца, господина дю Мен-Жиро? — начал Николя. — Обращаю ваше внимание, что ваши показания слушают трое магистратов, назначенных королем вынести решение по данному делу.
Подняв голову, Бальбастр затуманенным взором обвел комиссию.
— Я не знаю, — пробормотал он, — что привело меня в этот зал. Позвольте мне выразить свое удивление, что подозреваемый в совершении отвратительного преступления намерен допрашивать меня в вашем присутствии. Я протестую… Я органист собора Нотр-Дам, известный композитор и виртуоз, и обучаю игре на клавесине…
Сартин поднял руку.
— Приказываю вам, сударь, избегать упоминания громких имен, обладателей которых нет нужды вызывать сюда. Господин Ле Флок выведен из числа подозреваемых и по решению Его Величества полностью оправдан. Он расследует дело об убийстве, и я буду вам признателен, если вы станете отвечать на заданные вам вопросы честно и со всеми известными вам подробностями.
— Что вы делали, — задал вопрос Николя, — после того как вечером 6 января сего года покинули дом на улице Верней?
Сначала Бальбастр словно оцепенел, а потом наотрез отказался отвечать на любые вопросы, в том числе и на вопрос, что привело его на улицу Сен-Жюльен-ле-Повр в тот день, когда было инсценировано самоубийство дю Мен-Жиро. Николя чувствовал, что музыкант продолжает жить в постоянном страхе и неведомая угроза по-прежнему висит над его головой. Интересно, смогут ли они в конце концов узнать, чего так боится Бальбастр?
— Прошу временно удалить подозреваемого, — произнес он, — ибо я пока не завершил его допрос. Понадобится еще одна формальность. А теперь введите комиссара Камюзо.
Человек, представший перед комиссией, нисколько не походил на того комиссара Камюзо, которого Николя встретил в самом начале своей карьеры в парижской полиции. Они никогда не сталкивались один на один, но он точно знал, что Камюзо руками своего ближайшего приспешника Моваля несколько раз пытался убить его. Некогда высокого роста, сейчас бывший комиссар горбился, редкие пожелтевшие волосы обрамляли проступившую скуфейкой лысину, но лицо, несмотря на избороздившие его глубокие морщины, по-прежнему оставалось бесстрастным. Николя предстояло разыграть чрезвычайно трудную партию. Никаких серьезных улик против Камюзо у него не было. Адрес в кармане наемного убийцы, встреча в Нотр-Дам и его постоянные визиты в особняк Эгийонов не являлись преступлениями. Вряд ли Камюзо удастся запутать перекрестными вопросами. Следовало применить иную стратегию, которую он обдумывал вот уже несколько дней.
— Сударь, — вымолвил Николя, — я слишком хорошо и давно вас знаю, чтобы даже на секунду предположить, что вы скажете мне правду; я на это не рассчитываю.
— Черт возьми, столь наглое вступление заранее ставит препоны невиновному, — вскинув голову, произнес Камюзо. — И хотя я не пророк, но готов поручиться, что вы и те, кто за вами стоят, скоро поплатитесь и за мой арест, и за незаконное и немотивированное задержание.