Лестрейд шагнул к стене, затянутой паутиной, и приказал:
— Именем королевы!
Полицейский маг выкрикнул заклинание, и серые нити окутал дым. Но сеть даже не загорелась.
— Еще раз! — велел инспектор.
Уотсон шагнула вперед, отстранив волшебника.
Девушка-клерик начертила в воздухе анкх, и паутина растаяла, открыв нам темный проход. Мы вошли; в нос ударил запах свежей крови и опиума.
Узкие переходы вели нас все дальше.
В темных щелях мелькали лица вампиров. Уотсон зажгла волшебный фонарь, сиявший солнечным светом, и теперь он плыл перед нами, словно бехолдер, разгоняя нежить и мрак.
— Сюда! — воскликнул констебль.
Кривые ступени сбегали в темный подвал, пропахший магией Некрономикона. Там, на грязной соломе, лежал виконт Перси Эссекс.
Лицо его было покрыто запекшейся кровью. Грудь тяжело вздымалась.
Рядом стоял сгорбленный человек, со ржавой кружкой в руках.
Он обернулся, — это был Пинброк.
— По какому праву вы вломились сюда? Я лорд Ковентри; это частный клуб, и вам здесь не место.
— Клуб? — гневно воскликнул Лестрейд. — Больше похоже на притон для вампиров.
Пинброк шагнул к нему.
— Хартия королевы дозволила нам пить кровь. Все доноры пришли сюда добровольно. Мы не нарушаем закона; а вы, крысьи морды…
Шесть на загривке Лестрейда встала дыбом.
— Вы хотели обманом завладеть замком Эссекса, — отвечал инспектор. — Пытались споить виконта…
Он показал на юношу, лежавшего на соломе.
— …И превратить в вампира.
Пинброк осклабился.
— Никто не заставлял мальчишку пить кровь. Это был его выбор.
— Посмотрим, что скажет арх-канцлер, — раздался вдруг женский голос.
Полицейские расступились, и вперед вышла леди Розалинд.
— Инспектор! Я обвиняю этого человека в заговоре против моей семьи. И требую правосудия.
— Да правда, что ли? — зарычал Пинброк. — Деньги сперва верни.
— Вас обвиняет равный по титулу, — сказал Лестрейд. — Только арх-канцлер может решить ваш спор. Констебль! Уведите его.
Леди Розалинд шагнула к брату, — хотела обнять его, но тот был слишком потен и грязен; тогда она кивнула констеблям. Носилки были уже наготове, и вскоре юного Перси Эссекса погрузили в карету.
— Мистер Холмс, — воскликнула леди Розалинд. — Я так благодарна вам, что вы избавили нас от этого ужасного человека. Как думаете, что решит арх-канцлер?
— Эссексы одно из древнейших аристократических семейств в Англии, — сказал я. — А Пинброк всего лишь лавочник, хотя и очень богатый. Деньги здесь ему не помогут…
Леди Розалинд уехала вместе с Перси.
Сэм Холлоу стоял у входа в притон, сложив руки на груди.
— Как вы нашли это место, мистер Холмс? — спросил он недобро. — Ведь леди Розалинд искала этот притон, и не один месяц.
— И не могла найти, — согласился я. — Ведь вы ей в этом мешали.
— Что? — возмутился Холлоу.
— Пинброк играл вам на руку. Лишь ваша магия не давала виконту Перси превратиться в вампира полностью. Это давало вам власть над леди Розалинд, и открывало двери в ее казну.
Сэм Холлоу высокомерно посмотрел на меня.
— Я друид. Весь мир принадлежит Богу; а я здесь его наместник.
— У нас хорошие новости, — сказал я.
Тьма сгустилась в покоях старого лорда Эссекса.
Он лежал на кровати, и его дыхания почти не было слышно.
— Ваш сын пошел на поправку. Арх-канцлер наложил штраф на Ральфа Пинброка, и обнулил долги вашей дочери. Вашей семье больше ничто не угрожает…
Я улыбнулся.
— Кроме меня, конечно.
— Что это значит, сэр? — глухо проскрипел лорд.
— Вот книга, ее прислали из Честершира…
Уотсон развернула пакет.
— Древняя, очень редкая. Такая же была в собрании лорда Уильяма. Из-за нее-то вы его и убили.
— Я умираю, — глухо прошептал лорд. — Прошу, оставьте меня.
Быстрым движением, я сунул руку ему под подушку, и вытащил серебряный анкх.
— Гнусное колдовство, не так ли? — подсказал я.
Яркий свет озарил покои лорда Эссекса.
Хозяин замка выпрямился.
Он больше не казался ни больным, ни старым.
— Вы все это время были в отличной форме, — сказала доктор Уотсон. — Анкх храма Серебра излечил вас. Но вы не решались сказать об этом. Боялись, что друид Холлоу обвинит вас в расколе, и отлучит от церкви.
— Сперва вы хотели попросту сделать вид, что медленно поправляетесь, — кивнул я. — Но мнимая болезнь пригодилась. Стала вашим алиби.
Лорд молчал.
Его глаза были прикованы к книге.
— Я говорил Уотсон, что древние портреты правдивы. А вот репродукции, — современные, — высокомерно лгут. Вы одна из древнейших аристократических семейств в Англии. А «Билль о людях» был принят лишь при Георге Пятом.