— Здравствуйте, а Николай Васильевич здесь? Он разрешил мне присутствовать при осмотре этой квартиры…, — Марина не знала, с чего начать. А вдруг «шеф номер один» не предупредил о ее приходе, что тогда?
— Вы Лещинская? Николай Васильевич уехал, но скоро будет.
— Он с арестованным? Вы тоже были на задержании?
— Да. Нет, мы приехали позже, — на двойной вопрос последовал такой же ответ.
— Криминалисты стараются не участвовать в опасных предприятиях, мы Родине целыми нужнее, — второй попытался пошутить, но вышло натянуто.
— Да вы присаживайтесь, не бойтесь…
В это самое время в квартиру стремительно вошел Горячев. Пожав Марине руку, увлек ее в другую комнату.
— Вы говорили о часах. Тут мои пинкертоны кое-что отобрали для вас, посмотрите. А потом и по всей квартире можно будет пройтись.
— Спасибо. С чего можно начать?
— Да хоть вот с этого, — Горячев ткнул в сторону тумбочки у окна, на которой разместилось несколько коробок, сам же присел на табурет.
Марина подошла к окну. Тумбочка зияла пустотой: видимо, коробки, что стояли наверху, и были когда-то ее содержимым. Проводя тонкими чуткими пальцами по содержимому коробок, она ощущала холодное равнодушие человека, хранившего все это в своем доме. Он никого не любил, никому не сочувствовал, никому не сопереживал. Да и само богатство не вызывало отклика в душе, иногда даже тяготило. Но тяга к обретению этого самого богатства была как болезненное пристрастие, это явление напоминало наркозависимость, и Марина в какой-то момент даже пожалела хозяина квартиры. Но потом, вспомнив о Ремезове, об убитом Седове, смахнула жалость и погрузилась в поиск других ощущений.
В одной из коробок лежали среди прочих мелочей те самые золотые браслеты с эмалевыми вставками, о которых и рассказывала Екатерина. Часовые механизмы были на месте, но крышечки, прикрывающие их с обратной стороны, сняты. В коробке их не обнаружилось. Не оказалось и в других коробках. Марина по очереди брала в руки изящные браслеты и видела, как большая искренняя радость волной накрывает двух влюбленных, как эту радость сменяет тревога, недоумение, даже негодование, снова радость, и снова тревога и негодование. И все эти чувства перекрывает одно, неприятное, злорадно-алчное.
— Здесь нет третьей крышечки, — Марина обернулась к Горячеву. — Мне кажется, что именно она даст больше информации, чем все остальное.
— Ну, может быть, стоит подождать, пока криминалисты закончат осмотр и опись? Вдруг там у них найдется. Или, если хочешь, можно потом в следственный комитет подъехать, а то ждать долго придется.
— Наверное, я лучше все же здесь подожду, заодно настроюсь получше — здесь, как ни странно, и стены помогут. Я ведь не буду никому мешать?
Горячев кивнул и быстро вышел из комнаты — работы было много. Марина осталась в комнате одна. Прошлась туда-сюда по комнате, подошла к окну — мысли почему-то упорно разбегались в разные стороны, отказываясь настраиваться на рабочий лад. Было слышно, как в соседней комнате Горячев разговаривает с кем-то по телефону, голос его был строгим, требовательным и немного раздраженным. Рука Марины сама собой потянулась к сотовому в сумке. Пальцы словно по своей воле нажали на несколько кнопок — взглянув на экран, Марина на секунду удивилась выбранному из списка абоненту. Послышались гудки вызова, и Марина поспешно прижала крохотную трубку к уху.
— Привет, это Марина, не очень занят? Извини, что беспокою. Тебя на последней летучке не было, и я хотела узнать… — Марина замялась, не зная, как лучше выразиться, — в общем, все ли в порядке у тебя и твоего друга? Извини, если вмешиваюсь, но мне показалось, это что-то серьезное.
Марина и сама недоумевала, почему именно сейчас решила поговорить с Сергеем Скрипкой — но, в конце концов, у нее было сейчас свободное время, причем неопределенное его количество, а эта ситуация давно ее беспокоила. В трубке послышался смех.
— Да ну его, Димку! Он решил, что подхватил… кхм, кое-что. Мне звонит, всполошил, я к нему примчался, посмотрел на него — все в порядке у парня. То-то он тогда на работу свою ворчал, — Сергей снова рассмеялся. — Так, глядишь, и встанет человек на правильный путь. А что у вас там, я могу чем-то помочь?
Марина потерла пальцами висок. Если все налаживается, то почему ей так тревожно? Она поняла, что подсознательно ищет причину этой тревоги.
— Да нет, Сереж, все в порядке, извини. Рада, что у Дмитрия все хорошо.
Она отложила мобильник. Ее преследовала мысль, будто кому-то сейчас требуется помощь.