— Том, это правда? — спросил он. — Ты помнишь меня? Мы встречались в больнице.
Я кивнул и закрыл глаза. Голова раскалывалась от боли.
— Что ты взял, Том? — спросил констебль Фриско.
Я пытался показать ему, но моя рука словно онемела. С великим трудом я смог разжать пальцы. На ладони лежала брошь. Я сжимал ее так крепко, что она раскололась.
— Это мое! — закричал Лэнс и протянул руку, чтобы схватить ее. — Отдай сейчас же!
— Одну минуту, сэр, — спокойно остановил его полицейский.
Я наконец обрел голос.
— Там, — с трудом прошептал я. — Внутри.
И я вложил брошь в руку констебля.
Он смотрел на крохотную птичку на своей ладони. Уродливая кривая трещина рассекла ее пополам, от клюва до хвоста. И все увидели, что внутри что-то есть. Что-то белое.
— Так это ваше, как вы говорите. — Он взглянул на Лэнса. — Ну, давайте посмотрим, что внутри.
Он ногтем открыл ворону и вытащил ее содержимое. Мы увидели маленький шарик папиросной бумаги.
Он развернул его, и что-то выкатилось на его ладонь. Какой-то серый шарик.
— Какая-то ерунда, — сказал Брайен и взглянул на меня.
У меня перехватило дыхание. И лицо постепенно стало пунцовым. Неужели я сделал самую страшную ошибку в жизни?
Но Ришель вдруг ойкнула и подошла ближе, чтобы разглядеть шарик.
— Ой, смотрите! — вдруг закричала она. — Это же черная жемчужина! Огромная черная жемчужина!
Доминик Фриско повернулся к Лэнсу.
— Так вы говорите, это ваше?
Лэнс ничего не ответил.
— Вы можете подтвердить, что это принадлежит вам, сэр? — спросил полицейский. Теперь он говорил очень серьезно.
— Да, — промямлил Лэнс.
— А дома у вас еще есть подобные?
И опять Лэнс замолчал.
— Остальные вы найдете в «Зиппеди-Ду-Да», — еле выговорил я. — Еще двадцать три штуки внутри ворон с оранжевыми глазками.
Ришель опять охнула.
Я набрал побольше воздуха. Надо сделать это. Все им рассказать.
— Была коробка с двадцатью четырьмя воронами. Особенными. Внутри каждой птички спрятано по жемчужине. Коробка была в черной сумке. Наверное, ее перевозили куда-то. А потом сумку украли из машины. И содержимое выбросили в Долине, потому что воры решили, что это мусор.
— Так это те птички, которых мы нашли в грязи? — возопила Ришель. — И в них были черные жемчужины?
Я кивнул и опять уткнулся носом в землю. Голова болела невыносимо. Но я нашел в себе силы взглянуть на Тони Заетту.
— Вы поняли, что воры выбросили птичек где-то в окрестностях Рейвен-Хилла, — сказал я. — Пойти в полицию вы не могли. Вам нужен был поисковый отряд. Но так, чтобы ваши помощники не знали, что они ищут. Поэтому вы и устроили большую охоту на ворон.
Я услышал, как все вскрикнули от удивления, и Брайен громче всех.
Я заставил себя продолжать говорить. Голова кружилась. Было ощущение, что я слышу себя словно со стороны.
— Вы хорошо знаете детей, Тони. И вы заставили всех детей в Рейвен-Хилле работать на вас. Искать ворон. Все, что вам оставалось сделать, это проверить то, что вам приносили. Вы знали, что сразу отличите нужных. Среди всех остальных.
— Да, ты молодец, — проговорил Тони Заетта, глядя на меня.
— Заткнись, идиот! — прошипел Лэнс.
Полицейский задумался.
— Нельзя быть таким жадным, — сказал я Лэнсу. — Если бы вы успокоились, получив двадцать три, а не двадцать четыре, все было бы в порядке. И если бы вы так явно не охотились за брошью, ведь ради этого Тони даже подыграл нам в соревновании, я бы никогда не догадался…
— Двадцать четыре! Двадцать четыре потрясающих черных жемчужины! — причитала Ришель. — И они были нашими. Прямо у нас в руках!
— Наверное, это контрабанда, — прошептал я. — Их украли и пытались вывезти из страны. Внутри игрушечных птичек.
— Ты, идиот! — не выдержал Лэнс. — Надо было прикончить тебя!
— Может, я и идиот, — сказал я. — Но я не вор, не обманщик и не убийца. Как вы.
Он уже тянул руки, чтобы схватить меня за шею. Но вокруг было слишком много людей. И я знал, что он пальцем не посмеет меня тронуть.
На следующий день наша команда пришла навестить меня сразу после ленча. Я к тому времени только проснулся. Но не вставал.
Все собрались в моей комнате. Брайен и мама тоже пришли. Все-таки хорошо, что я навел порядок. Иначе все просто не поместились бы.
— Но как ты узнал, что там внутри жемчужины? — спросила Ришель.
Я хотел сначала разыграть из себя великолепного детектива и рассказать, как я обо всем догадался. Но они слишком хорошо знали меня. Поэтому пришлось говорить правду.