–Да, бегу работать, – Овсов и так уже изрядно задержался и торопился в «Волшебный маяк» на очередное «свидание», которое, разумеется, никто не назначал. Нет, мелькнуло в голове Дмитрия, кто-то всё-таки назначил и его предстоит найти, обеспечив горячие рукопожатия (с наручниками), радушные слова (Вы имеете право…) и тёплый приём (в следственном изоляторе).
Он вышел в коридор, лампы дневного света уже не горели, и направился к дежурной части. Всё это время он крутил головой, рассматривая встречных и удаляющихся. Наконец, мелькнула знакомая спина.
–Петрович, ты-то мне и нужен, – Овсов крепко прихватил правой рукой левый майорский локоть и тихо заговорил, уводя офицера ГИБДД в более безлюдное место, – есть очень секретное и важное дело.
–Пьянка, – обрадовано зашептал Петрович.
–Не совсем…
–Тюю, – договорить Овсову не дали, Петрович разочарованно потянул свой локоть на себя, но освободиться из рук старшего опера не смог, – Только пьянка есть дело сугубо интимное, а потому очень секретное, чтобы лишний рот не приклеился. А милицейские разборки относятся к делам государственной важности, а потому секретными быть никак не могут, – Петрович сделал паузу и поднял указательный палец вверх, – И даже тайными.
–Пьянка обязательно будет, но потом, – Овсов протянул листок с номером «Мерседеса» и объяснил суть проблемы, включая все Гулиновские пожелания, – Понимаешь?
–Дима, ты как дитя маленькое, я же тебе говорю – ничего секретного. Знаешь, сколько таких машин постоянно у нас в разработке? – Петрович сделал круглые глаза, – И не одна. Помнишь, десять лет назад у нас был в начальниках Ураканов?
Забыть вечно пьяного генерала, бродящего по вечернему УВД в поисках любого завалящегося офицера на предмет проверки его боеготовности, было нельзя. Управление в это время просто вымирало. Самым ценным работником тогда единогласно считалась Людочка, секретарь Ураканова. Именно она сообщала всем о степени опьянения худого, резкого и порывистого генерала, о его благих намерениях в отношении подчинённых и его окончательном отбытии домой. Именно ей всегда все улыбались и старались задобрить. К счастью, Людочка оказалась девушкой невредной и всегда всем помогала. А потому Ураканову на растерзание доставались только самые ленивые и нерасторопные. Через некоторое время выяснилось, что Людочка ещё и неглупая, вместе с одним участковым она открыла несколько бутиков с одеждой и достаточно успешно торговала. Настолько успешно, что спустя пару лет, когда у генерала милицейская служба сменилась пенсионным сроком, Людочка, раздавая улыбки налево и направо, уволилась из секретарей. И тут же обнаружилось, что она является владелицей небольшого торгового центра. И мужа – бывшего участкового.
–У него была дивная привычка, – Петрович слегка развёл руки, пожимая плечами, – выпивши, а это было, как ты помнишь, каждый вечер, он брал у своих знакомых машины и ездил по городу. А потом не мог вспомнить, где бросил очередную легковушку. И мы всем отделом носились, то за ним по вечерам, то с утра проверяли все брошенные машины вокруг его дома, то обзванивали всех его друзей и знакомых. У меня был полный список всех возможных пропаж. Да и сейчас это не редкость, когда кто-то просит найти чью-то машину. А то и проследить. Сделаем, не переживай.
–Спасибо, – от слов Петровича Овсову задышалось намного легче, – Я всё понял. Теперь, обращаясь к тебе, следует говорить: «Секретное дело будет, но позже. Сначала так, мелочь всякая».
–О! Вот теперь я вижу, – Петрович радостно заулыбался, – Ты повзрослел. Прямо на глазах. Молодец! Это серьёзный разговор. Так и надо уметь отделять важные вещи от всякой ерунды.
Петрович махнул рукой и неспешно удалился. Овсов посмотрел на время на сотовом телефоне и укоризненно закачал головой. Так никакие покойнички не дождутся. Почти бегом он выскочил из здания УВД и досадливо поморщился. Выезд его машине был перекрыт, и теперь следовало кого-то поймать, чтобы он освободил ему проезд. Однако, присмотревшись, Дмитрий заметил, что в одной машине водитель всё-таки ещё был на месте, и бежать назад в УВД необходимости не было. Прямо перед его Жигулями стоял джип родственника Валентина Петровича. То ли какой-то троюродный брат, то ли муж двоюродной сестры, это было неизвестно. Гулин не особо жаловал этого родственника, не любил о нём распространяться, и понять его было можно. Иван Петрович Гусев выглядел лет на пятьдесят-пятьдесят пять, был невысоким, грузным, слова еле-еле цедил сквозь неровные зубы, тяжёлый взгляд мог пригвоздить кого угодно, заставляя людей чувствовать себя крайне неловко, носил очки в роговой оправе и кольцо с крупным чёрным камнем на мизинце левой руки. При этом он был дизайнером «высокой моды», как любил он повторять к месту и не к месту, одевался всегда вычурно, иногда вызывающе. На него всё время жаловалась Алина: «Это маразм, какой-то посторонний гражданский мужик, а ведёт себя как полновластный хозяин нашего УВД. Этакий царёк с фиолетовым платочком на шее. Заходит, как к себе домой, никогда не здоровается, единственное слово – это «чай» или «кофе», причём Гулин тут же напоминает, чтобы я поторопилась. Раздаёт указания направо и налево. Позвони в ЖЭУ, скажи, что из УВД и спроси, почему это у Гусева из сорок третьей квартиры так много набежало по электрическому счётчику. Наверняка, это мастера-электрики докрутили. УВД их проверит! Прямо сегодня! А сам при этом хвастается Гулину, что свет в комнатах вообще не выключает, телевизор и музыкальный центр работают круглыми сутками. Как-то соседи его прилетели с жалобой на постоянный шум. Гулин меня завёл в кабинет и дал чёткую инструкцию – скажи им, что если немедленно не заберут заявление, то для них же и будет хуже. Сам не стал угрожать. Мало, ли что, вдруг и на него накатают. Меня решил подставить. Я так и сказала, не заберёте, будете иметь дело с замначальника УВД. Люди покривились, возмутились, наговорили гадостей и ушли. А каким тоном этот Гусев всё это преподносит. Как будто я его личная рабыня! Может запросто подойти во время разговора по телефону, вырвать трубку и сам позвонить. Когда это случилось в первый раз, я побежала Гулину жаловаться. И что ты думаешь? Оказывается, на работе надо работать, а не болтать по телефону. Вот я дура необразованная! Говорю, Валентин Петрович, это и был служебный разговор, я Ваше поручение передавала. А почему раньше не позвонила? А сам вроде как уже и не помнит, что поручение давал минуту назад. Вот уроды! И, правда, родственники. Один похлеще другого будет. Однажды, в самом начале знакомства, очень-очень вежливо спрашиваю: Иван Петрович, подскажите, пожалуйста, какой цвет будет в моде этим летом? А он таким нудным, противным голосом: Мода – это смысл жизни, образ мышления. А дорогие советы дорого стоят. И ушёл, ухмыляясь. Через полчаса Гулин мне сказал, чтобы я поменьше общалась с этим Гусевым. Он сам с ним спорить не любит, родственник, всё-таки. Говорит, я ему не перечу. Да и характер у Ивана Петровича далеко не сахар. Гусь, одним словом!»