Вот теперь настроение губернатора стало понятным до конца. Восемь трупов за два дня – это очень серьёзно. Вплоть до перестановок в самых верхах. Почти прозрачным прорисовалось и будущее Алялина. Овсов посмотрел на дисплей сотового телефона. С начала совещания минуло сорок четыре минуты. Не вовремя, мужик, ты стал учить кого-то жизни. Если за два-три дня не появится другой кандидат в маньяки, то пожизненный срок тебе обеспечен. Это уже дело принципа. Политического, стратегического, не важно, какого. Важна видимость результатов.
Овсов поднял голову, губернатор махал руками и произносил гневную речь. Он обвинял в неумении работать всех и каждого. Правда, с одной оговоркой. Непосредственно Гулин Валентин Петрович работать умел. Через десять минут выяснилось, что замначальника УВД практически в одиночку противостоит всей областной мафии и на груди его должны сверкать, по меньшей мере, пять орденов и двадцать медалей. За заслуги перед Отечеством и губернатором лично.
Наконец, главное лицо области выдохлось и потребовало докладывать ему о ходе расследования каждое утро. Да, может быть, Валентин Петрович поможет доблестной линейной милиции?
–Конечно, приложим все усилия.
–Я в Вас и не сомневался, – с этими словами губернатор встал и вышел в коридор. Многочисленная свита последовала за ним, перемешавшись с мэром и его людьми.
Последние ряды очень дружно, не сговариваясь, повалили на выход. При этом никто никого не толкал, не наступал на ногу и не ругался. Сказывался многолетний опыт подобных совещаний.
Овсов выскользнул в числе первых и уже выезжал со стоянки, когда на небе появились сизые низкие облака. Погода просто смеётся над всеми нами. Или соответствует настроению губернатора? Сегодня Дмитрию повезло. Затесался в самый дальний угол, отдуваться пришлось не ему, а Гулину. Хотя на лице Валентина Петровича явно читалось лёгкое презрение к неловким в вопросах тактики недалёким чиновникам. Это ещё как посмотреть, кто над кем посмеялся.
Овсову стало не по себе. Убийцей уже фактически объявлен Алялин. Но уж больно не совпадают то, как отставной хирург ведёт себя и то, что хладнокровно продемонстрировал ночной посетитель «Волшебного маяка». Нет логики в этом кошмаре. Ни внутренней, ни внешней. Дмитрий остановился на пешеходном переходе, пропуская большую группу людей.
Судя по рассказу… постой, я же его знаю. Это Феликс. Да, точно Феликс. Как-то вместе пили. Большая милицейская пьянка. День сотрудника уголовного розыска. Железнодорожные опера отмечали в кафе, мы отмечали в этом же кафе, изрядно выпили, столы объединили и стали праздновать дальше. Потом кто-то домой уехал, кто-то уснул, активной осталась группа человек восемь. Девять от силы. Феликсу всё время названивали разные девушки. Феликс извинялся, отвечал девушкам, что сегодня занят, все остальные под звон стаканов его подкалывали. Особенно Пашарь. И всё выспрашивал имена и адреса. Но Феликс не дурак, ни разу не сболтнул ничего лишнего. Даже не намекнул. Этим Овсову и понравился. А пьяный Пашарь стал его потом импотентом обзывать. И хрипло доказывал, что Феликс наглый врун и шизанутый выдумщик. И даже грозился позвонить жене Феликса и всё ей рассказать. Но быстро заткнулся, когда линейщики пообещали начистить Пашарю физиономию. До цвета спелого баклажана.
Со слов Феликса получалось, что железнодорожный маньяк также никакую логику не продемонстрировал. Вот только в милиции его в маньяки не торопились записывать. Вместо ужасных разрезов на шее трупы в купе могли похвастаться аккуратными дырочками от пуль. И впечатление сразу не то. Испорчено впечатление. А суть-то одна – убили людей.
Овсов подъехал к УВД, вышел из машины и стал подниматься по лестнице. Надо идти к Гулину, высказывать сомнения по Алялину, чтобы потом замначальника не мог упрекнуть его в сокрытии информации. Этакий упрёк в виде выговора. Нет, сначала к Пашарю, ему отчитаться по Алялину, а потом к Алине. Поздороваться с ней полезно и необходимо в любом случае.
Геннадий Николаевич возлежал на красном кожаном диване и по лицу его кружило мечта-тельное выражение. Когда оно касалось губ, то они расползались в разные стороны, обнажая неровные зубные щели. Когда оно добиралось до глаз, то зелёные зрачки начальника розыска томно закатывались, а сросшиеся брови начинали юлить в косолапом вальсе.
–Думаешь, куда медаль будешь цеплять?
–Орден, Овсов, орден.