— У кого что-то важное сверх сказанного — останьтесь. Остальные свободны.
Остались Мем и новый начальник Арденнской береговой охраны, прибывший вместе со всеми из Таргена.
— Кир Хагиннор, — поклонился он, — мы сейчас принимаем на службу корабли, построенные и снаряженные на добровольные пожертвования частных торговцев и кампаний, желающих оказать помощь новым властям. И нам тут спустили на воду чудный подарок от шестой маслобойни. Все корабли называются как корабли: «Крылья птицы», «Быстрый», «Лёгкий»… А корабль от маслоделов так и записан в реестр — «Маслобойный завод номер шесть». Переименовывать свой корабль маслобойня категорически отказывается. Что с ними делать? Не принимать же в охрану такое позорище.
— Почему? — кир Хагиннор оторвал взгляд от документов. — Принимать, и очень даже. Хотят прославить свою маслобойню на море — пусть докажут, что не зря всем про нее теперь будет известно, и он не потонет, едва подняв паруса. Знаете, у нас на Северной Гряде был охотник за пиратами с названием «Пошел ты…» ну… назовем это «очень далеко в море». Он был известен не только по своему имени, но и потому, что его название накладывало на команду определенные обязательства. Это был отличный охотник с самой отчаянной и смелой командой. Принимайте «Маслобойный завод», выделите ему самый опасный участок береговой линии, и ни в чем не сомневайтесь. А потонет — значит, туда ему и дорога.
Начальник береговой охраны поклонился и вышел.
— Ну вот, — сказал кир Хагиннор Мему. — По твоему виду сразу понятно, что с первого же дня тебя с головой окунули в работу. Аж по плечам течет. Чем тебя порадовали? Шестая маслобойня подарков не преподнесла? Что случилось-то с тобой?
Мем рассказал, какие опасные и, что самое скверное, небезосновательные разговоры идут из Солончаков, формально пригорода Арденны. Кир Хагиннор внимательно его выслушал.
— Прекрасно, — сказал он. — Я тебе это дело раскрою прямо сразу и сейчас, не будучи сыщиком. Один богатый дурак из местных решил осчастливить меня подношением и спихнуть мне свой зверинец. Пока перевозили, пока размещали, отнеслись по-ардански невнимательно, и из клетки сбежал энленский пещерный лев. Тварь не сильно страшная, но умная и прятаться умеет. Поговори со смотрителем — может, он знает, как эту дрянь выловить в пустыне. Он ручной, просто от жары ошалел, зверь-то северный. Победить Мировое Зло и посадить его в клетку сейчас было бы очень уместно. Надо как-то доказывать, что мы не просто распоряжаться сюда приплыли, но и кое-что для пользы города сделать можем.
Из-под холодных сводов городского архива в пекло города Илану выходить совсем не хотелось. Дежурство свое он благополучно сдал, кому только — не понял. График, вывешенный на видном месте у писарской, говорил, что следующим дежурным заступает архивариус Бора, но Боры не было ни вчера на инспекторском сборе, ни потом. Не пришел он и сегодня.
Из десяти инспекторов в префектуре осталось девять. А архивом заведовала Бабушка. Рядом с графиком дежурств Рихон вчера повесил правила поведения со змеей: больше двух витков Бабушку на себя не наматывать, живых мелких животных в рукавах и за пазухой не приносить, если нападет, брызгать в морду виноградной водкой, лить горячую воду или заламывать кончик хвоста. Горячей воды в префектуре взять было негде, до хвоста еще поди дотянись, а виноградная водка, если выставить ее в открытый доступ, как, например, висят багры и лопаты на пожарном щите, моментально бы усохла на такой жаре. И пропитала бы своим запахом всех, кто знал, где она стоит. Поэтому Бабушку следовало опасаться. В старой управе она трижды душила людей, хоть и не до смерти — ее вовремя снимали. А ведь даже Илан помнил ее маленьким зеленым червяком, который любил обмотаться у Дедушки вокруг руки и положить тому голову на плечо. Носить и скармливать ей мелких землероек было тогда любимой забавой для Илана.
Джата утром не явился. Это было уже слишком. Если бы не ночное дежурство и не утренняя поездка в Солончаки, Илан непременно побежал бы к нему домой — справиться, не случилось ли чего. Демоны высших сфер взяли обыкновение похищать инспекторов префектуры именно в то время, когда подвалила работа. Узнав об открытии нового места по приему жалоб, народ потянулся в префектуру с самыми различными кляузами. Писарь малярной кистью рисовал на оклеенном бумагой щите, с какими жалобами следует обращаться в префектуру, а с какими идти к уличным судьям. Префектура грозила зарасти объявлениями. Наконец-то переехала долгожданная псарня — шесть больших собак для патрулирования улиц со своими солдатами и общая Чепуха. Чепуха, разумеется, сразу сбежала, стала носиться под столами инспекторов, радостно со всеми здороваться и молотить по мебели хвостом, выплескивая на всех встречных безмерное собачье счастье, которого у нее всегда было с избытком. Опрокинула госпоже Мирир ширму, подняла шум и ругань, и только тогда Илан решил выйти на улицу. Последний раз окунул голову в фонтанчик на выходе и нырнул в пыльную духовку Арденны.