Мем вежливым поклоном поблагодарил за информацию. Нравы в Арденне были свободнее и намного проще, чем в Столице. Наверное, следовало привыкать к возможности без смущения обсудить с первым встречным цветы любви и ягоды прочих радостей жизни, для которых в Столице даже названия еще не придумали. Но охоту прокладывать тропинку к доступным девочкам Наджед Мему отбил.
Солнце стремительно падало за горизонт. По прямой линии, прямо за лес мачт в порту. Арденна ближе к ночи наконец-то перестала дышать жаром, словно кухонная печь. У Джаты вокруг дома был сад с нежными северными цветами, которым, наверное, тоже было в этом климате несладко, поэтому раскрывались они только в темноте. Мем заприметил под старым деревом маленький павильон и решил переждать требуемое время там. На нем лежала добровольно взятая обязанность расплатиться с врачом и он не хотел ставить семью Джаты в неудобное положение. Было бы некрасиво оставить им недостаточную сумму, заставить потом разыскивать Мема дома или в префектуре, чтобы взять доплату, или вовсе расплатиться с дорогим доктором из своего кармана. И о дальнейших визитах с врачом, вероятно, следовало договориться. Вряд ли дело обойдется только операцией. Потом потребуется наблюдение.
Мем развел цветущие плети вьюна, нависшие над входом, и с удивлением увидел внутри спящего на скамейке Илана. Будить его не стал. Сел на скамью напротив. Мыслей к вечеру у него не осталось, ни умных, ни дурных, голова совершенно пустая. Можно было лишь утешить себя рассуждением, что он делает, может быть, не все так, как нужно, но, по крайней мере, то, что должен. Мем поморгал, глядя сквозь листья и цветы на гудящий беспокойством дом. Кто в семье Джаты кому кем приходится, он не понял. Кажется, при доме, помимо двух жен и дочери с зятем и детьми, жило человек пять или шесть уличных подобранцев, потому что младшее поколение, от шести и до шестнадцати, было сильно разношерстным и не похожим ни друг на друга, ни на родителей. Глядя на Илана, Мем тоже прилег на скамью. И почти сразу заснул.
Сотую часть стражи Илан не соображал совсем ничего. В темноте его сначала весьма бесцеремонно пощекотали вдоль бока и ущипнули за чувствительное место над локтем. После незнакомый голос потребовал, чтобы он проснулся, или уйдут без него. Кто уйдет, куда уйдет, в темноте было не разобрать. Такого, чтоб он обещал куда-то с кем-то идти, Илан не помнил. Он даже не сразу сообразил, где находится и почему рядом посторонние.
— Ну, как хочешь, — сказали ему. На этот раз голос был знакомый, только кому принадлежал, Илан спросонья понял не сразу.
— Я иду, иду, — соскочил с лавки он. — А куда?
В ответ ему засмеялись.
Вслед за своим новым начальником и его спутником Илан выскользнул из-под цветущих плетей. На пороге беседки стоял круглый бумажный фонарь. Вокруг фонаря летала мошкара. В доме Джаты свет теплился всего в двух окнах. А город и вовсе был темный. И в небе полно огромных звезд.
— Выспались? — спросил незнакомец. Не Илана.
— Не особенно, — отвечал господин префект. — Извините, что заставил себя искать. День выдался тяжелый. А завтра нам еще мировое зло ловить…
— Кого, простите, ловить?…
— Неважно. В Солончаках.
— А… да. В Солончаках много всякой дряни. За лечение со мной будете рассчитываться вы?
И Илан понял, что незнакомец — тот самый вызванный к Джате врач из богатых кварталов. Сразу, как вышли к фонарю, можно было догадаться: на белом рукаве с перламутровыми пуговицами у того осталась пара капелек крови.
— Да.
— Кто он вам?
— Честно сказать, никто, — покачал головой префект. — Я второй день его знаю. Хороший человек, инспектор из префектуры, где меня назначили начальником. Опекун вот этого… балбеса, — тут господин префект ухватил не совсем проснувшегося Илана за волосы на затылке, заставил поклониться врачу и волосы выпустил не сразу, — секретаря моего. Я тебе куда сказал идти? А ты?..
Илан ниже наклонил голову и молчал, что должно было означать глубокое осознание вины.
— Вы намереваетесь помогать каждому из подчиненных, кто попадет в беду? — вдруг несерьезно хихикнул доктор.
— Надеюсь, никто больше не попадет в беду, — развел руками господин префект. Он, наоборот, был подчеркнуто серьезен.
— Если попадет, вы разоритесь на помощи добрым людям. Такой у нас город. Пойдемте в «Песчаную гавань», я не хочу обсуждать дела на заднем дворе или на улице. У меня тоже был тяжелый день.
В «Песчаной гавани» Илан оказался не впервые, но первый раз в жизни — с парадного входа и в качестве клиента. Заведение было дорогое, с целым большим этажом отдельных залов и приватных кабинетов. Они не стали садиться к столику на нижней галерее, прошли наверх, в бирюзовую комнату. По дороге, до того, как упасть на мягкий диван, Илан достаточно протер глаза, чтобы не пропустить ни одной мелочи вокруг. Знать про Джату, про префекта, про волшебного доктора с Мраморной улицы ему хотелось, а вопросы задавать в присутствии старших он не смел.