— Тем более, его следует поймать.
— У меня нет никакого желания ехать с вами.
Мем выпрямился перед хилым смотрителем во весь свой немаленький рост и постарался смотреть и говорить сердито:
— Я доложу о вашем отказе киру Хагиннору. Мне приказано воспользоваться вашей помощью. Я выполняю политическую задачу по успокоению местных бесноватых, которым втемяшилась в голову идея о конце света. Хотите стать сообщником арданских лжепророков?
— Я, — сказал смотритель, отвернувшись, — ничего не хочу. Мне хочется выпутаться из этой истории как можно быстрее. Охота на пещерных львов это одно, а совместные действия с полицией и политические бесноватые — совершенно иное дело, не мое, не для меня…
«Можно подумать, я на это дело рвусь», — подумал Мем, но вслух ничего не сказал, просто продолжал сверху вниз смотреть сердито, пока смотритель не кивнул и не отправил своего помощника искать ловчие петли и сеть.
Людей не нужно было убеждать, что Мем начальник. Имперцы и так видели это по золотому значку. Арданцы кланялись высокому росту, бледной северной коже и дорогой одежде. Безродная голытьба — просто большим кулакам. Убеждать вести себя повелительно Мему приходилось самому себя. Когда же я привыкну, думал он. Когда мне перестанет казаться неудобным заставлять людей? Когда пройдет стремление все делать самому? Легко киру Хагиннору говорить «будь жестче». Кир Хагиннор родился наследником таргских императоров, хозяином ходжерских островов. А Мем из ничего и никого вдруг стал чиновником третьего ранга, минуя многолетнюю карьерную лестницу. И так же внезапно обнаружил, что скромен, стеснителен, жалостлив, не имеет чиновничьих амбиций, не проявляет начальственной спеси, не терпит лесть и не умеет брать взятки. Вопрос, уместно ли чиновнику с золотым значком быть честным перед государем и государством, и, если да, то как, для него вовсе не был веселой дворцовой шуткой, от которой покатывались со смеху дармоеды в Царском Городе. Он даже не был уверен, удаётся ли ему скрыть замешательство в тех случаях, когда необходимо низших по рангу принуждать повиноваться. Проще говоря, Мем с самой ранней зари был недоволен. В первую очередь, собой. Но и ситуацией, в которую погрузила его Арденна с ее переплетениями нового и древнего, настоящего и сказочного, живого и мертвого, трезвого, пьяного, необязательного, необходимого — не в меньшей степени.
Чепуху Илан взял к себе на седло, так и вез ее до Солончаков, обняв, как ребенка.
— Зачем она тебе? — спросил его префект.
— Не помешает, — ответил Илан. — Она же на самом деле охотничья собака, не сыскная. На крупного зверя.
Хотя наверняка Илан этого не знал. Так ему сказали в порту, где старый моряк раздавал всем желающим выводок рыжих ушастых щенков.
В Солончаки они прибыли уже при высоком солнце. Их ждали. Вчера префект просил оповестить всех охотников и стражей порядка о том, чтобы собрались на окраине во второй половине утренней стражи. Прибыло семь человек, меньше трети тех, кто должен был принять участие в облаве. Четверо с лошадьми, в том числе, как ни странно, господин Саом, по просьбе которого эта история получила развитие.
— Я заварил эту похлебку, — твердо сказал он, — мне и отвечать за последствия. Вчерашний день в Солончаках был поистине ужасен. Я решил — я сделаю все, чтобы это прекратить. Даже если погибну.
Вместе с людьми из зверинца их собралось четырнадцать человек. И собака.
— Во-первых, — объявил господин префект охотникам, — никакое это не Мировое Зло. Не призрак из древних гробниц и не демон. Это северный зверь, сбежавший из зверинца при перевозке. Зверь страшный, потерявший разум от непривычных ему условий. Но всего лишь зверь. Со мной люди, которые умеют обращаться с такими животными и собака, идущая по следу.
— Собаки на этот след не встают, — сказал один из охотников. — Боятся.
— Это ваши собаки, — ревниво заявил Илан, прижимая Чепуху к себе. — А моя встанет, она ничего не боится. — И добавил потихоньку: — Потому что она полная дура.
Он достал из-за пазухи выданный префектом конвертик с клочком черной шерсти и дал Чепухе понюхать.
Посовещавшись, решили начать с того места, где вчера сильно испугались коровы, ближе к Болоту. Спешились на пыльной тропе недалеко от зеленой тростниковой кромки.
Чепуха и правда не подвела. Спущенная на землю, вздыбила короткую жесткую шерсть и потащила Илана за собой с тропы в сторону соленого залива, края которого густо покрывали не боящаяся соли полосатая осока и тростник-дудка.