— Она призналась мне, что решила выйти в мир… Решила сама найти свое место, устроиться на работу и стать независимой. А уже устроившись, написать письмо матери и все в нем рассказать.
— Она не упоминала имени своей матери?
— Она не так уж и много успела мне рассказать. Понимаете, мы ехали недолго, около двадцати миль, я больше думал о том, как ей помочь, чтобы она не пропала в большом городе.
— Она что, просила о помощи?
— Она сказала, что денег у нее немного и что никаких конкретных планов у нее нет. Понимаете, Мейсон, это просто потрясло меня. Я испугался. Сами представьте, молоденькая девушка приезжает в чужой город и не знает, где она проведет ночь, денег нет, знакомых в городе нет…
— И вы дали ей денег?
— Дело не в этом, — сказал Эдисон. — Нужно было найти комнату в приличном отеле. Вы понимаете, теперь не так просто зайти в отель и получить номер. Во-первых, отели очень неохотно пускают одиноких молодых женщин, когда о них ничего не известно. И, во-вторых, отели переполнены. Получить приличный номер невозможно.
— И что вы сделали?
— Я позвонил своему другу, управляющему отелем «Роквей». Сказал, что нужно найти комнату для молодой женщины, Вероники Дейл, и что хочу, чтобы все было, как следует. Он заверил меня, что лично проследит, чтобы она не испытывала неудобств. Разумеется, я сказал, что ручаюсь за нее.
— И что потом?
— Я довез ее до «Роквея» и убедился, что она зарегистрировалась и получила ключ. Понимаете, Мейсон, в большинстве этих отелей всегда найдутся одни-два свободных номера. Их держат на всякий непредвиденный случай.
— И что дальше?
— Дальше я с чистой совестью поехал домой, так как сделал все, что мог.
— А потом узнали, что она арестована за бродяжничество?
— Да.
— Как это произошло?
— Утром мне позвонила надзирательница из тюрьмы, сказала, что Вероника попала в тюрьму, но не захотела будить меня звонком среди ночи. Представьте только, прелестная девушка провела ночь в тюрьме только потому, что из деликатности…
— А как она узнала, кто вы и ваш адрес и телефон? Вы дали ей свою визитную карточку?
— Нет, не давал. Мне обидно сознаться, но тем не менее считается, что человек такого положения, как я, должен быть достаточно осторожным. Но она могла увидеть мои координаты на карточке на лобовом стекле автомобиля.
— Когда вы узнали о ее аресте?
— Непосредственно перед тем, как позвонить вам.
— Понятно, — заключил Мейсон. — И стало быть, вы ее с той поры не видели.
— Как же не видел? Я ведь взял ее на работу. Как только вы сообщили мне, что она вернулась в отель, я сразу же позвонил ей.
— Вы мне не сказали об этом…
— Так я вообще больше не говорил с вами.
— Я имею в виду ваше намерение взять ее на работу, — пояснил адвокат.
— Черт возьми, Мейсон, разве я должен вам обо всем докладывать?
— В общении с адвокатом это никогда не мешает.
— Слушайте, Мейсон. Вы говорите так, будто она…
— Похоже, что у вас будут из-за нее неприятности.
— Не говорите так. Она прекрасная, непорочная девочка.
— А шантаж, насколько я понимаю, просто случайное совпадение? — заметил Мейсон.
— Да, чисто случайное, — подчеркнул Эдисон. — О шантаже я ведь еще и не упомянул.
— А пора бы. Я жду, когда вы перейдете к делу.
— У меня был с ней искренний отеческий разговор, — ответил Эдисон. — Я сказал, что ей не следует совершать таких прогулок, особенно ночью. Я сказал, что не хочу запугивать ее, но сейчас развелось столько преступников, всяких сексуальных убийц-маньяков, что следует быть осторожными. Потом я послал ее в отдел кадров своего универмага.
— Вы дали ей работу?
— Я думаю, что, появившись в отделе кадров с направлением от меня, она должна получить место. Я настолько уверен, что даже не стал проверять это.
— Следовательно, она сейчас работает в вашем универмаге?
— Да.
— Хорошо. А что у вас произошло с Дункасом?
— Мне позвонил этот человек, Эрик Хэнсел, и сказал, что хочет взять у меня интервью. Видите ли, мистер Мейсон, такой человек, как я, не может ссориться с прессой, мне вовсе не наплевать на мою репутацию. Я всегда дорожил ею.
— Конечно, — сухо заметил Мейсон.
— Но интервью оказалось вовсе не таким, как я ожидал. Мистер Хэнсел оказался рыжеволосым, развязным молодым человеком, которому место скорее где-нибудь на ипподроме, чем в солидной газете. Он выглядел довольно мерзко. Он задал мне несколько вопросов о моей жизни, о моем партнере, о моих делах, причем вел себя довольно агрессивно и нагло. Когда наконец я решил выставить его за дверь, он спросил, в каких отношениях я состою с Вероникой Дейл. Оказалось, что он знает почти все факты. Он определенно знал, что я звонил управляющему отелем «Роквей». Он сказал, что Джордж Дункас собирается опубликовать слухи обо мне в светской хронике, и что он хочет знать, есть ли какие-либо основания считать, что я собираюсь жениться на Веронике Дейл, молодой женщине, которая с моей помощью получила номер в отеле и была арестована той же ночью по обвинению в бродяжничестве. Понимаете, мистер Мейсон, тут я сорвался. Я закричал, чтобы он убирался вон. Но этот наглец спокойно зажег спичку, чиркнув ею по крышке моего стола, закурил и, глядя на меня, заявил: «Ну, ладно, толстяк, мы опубликуем эту историю…» Понимаете, Мейсон, в моем собственном кабинете, этот сплетник, этот наглец называет меня толстяком!
— Да, он не проявил к вам должного уважения, — заметил Мейсон.
— Не проявил уважения! — воскликнул Эдисон. — Да он просто оскорбил меня!
— И вы выставили его за дверь?
— Понимаете, — смутился Эдисон, — ситуация довольно сложная. Если этот Дункас напишет, что…
— Вы испугались газетных сплетен?
— Мистер Мейсон, но ведь у них факты! Сами по себе они ничего не значат, но их можно преподнести в таком свете, что… А Хэнсел заявил, что они способны на это. Я привез Веронику Дейл в город, я звонил по телефону управляющему гостиницы, чтобы ей дали номер, заявив, что я ручаюсь за нее. Она была арестована по обвинению в бродяжничестве. Я нашел адвоката, чтобы вызволить ее из тюрьмы. Я дал ей работу. Я не хотел бы, чтобы была опубликовано все это, да еще с многозначительными комментариями. Вы понимаете меня?
— Разумеется, — ответил Мейсон.
— В таком случае, — заявил Эдисон, — что-то нужно предпринять.
— А что конкретно хочет от вас Эрик Хэнсел?
— Он достаточно хитер, чтобы не сказать этого. О деньгах вообще он не упомянул. Он просто сообщил, что подбирает факты для заметки, что он работает на Джорджа Дункаса, и что он хотел бы удостовериться в этих сообщениях, поэтому он и пришел ко мне. Он хотел, чтобы я подтвердил или опроверг эти факты.
— И что вы ему сказали?
— Я заявил, что любые инсинуации по поводу моих отношений с Вероникой Дейл абсурдны. Но когда он попросил меня подтвердить или опровергнуть факты, я не знал, что делать. Я сказал, что у меня больше нет времени говорить с ним и выставил его из кабинета.
— А затем сразу же позвонили мне? — спросил Мейсон.
— Нет, не сразу.
— Почему?
— Я просто не знал, что мне делать. Мне больше всего не хотелось обращаться к вам с этим вопросом. Я боялся, что вы будете смеяться надо мной.
— Когда вы говорили с Хэнселом?
— Примерно полтора часа назад.
— Он оставил визитную карточку? — спросил Мейсон.
— Нет, но оставил телефон. Конечно, Мейсон, все это чистейший шантаж, но доказать ничего нельзя. Вот его номер!
Мейсон взял листок бумаги, который Эдисон извлек из своего кармана, и развернул его.
— Если это шантаж, — сказал адвокат, — то Хэнсел в этом деле вовсе не новичок. У него должен быть опыт. Вполне вероятно, что за ним уже числятся подобные преступления.
— Но мне-то что делать? — воскликнул Эдисон. — Факты я отрицать не могу, а мои конкуренты оценят все по-своему. Это ужасно. Мой компаньон просто сойдет с ума.