- О'кей. Продолжайте.
- В четыре года у меня умерла мать, и с этого начались все наши несчастья, которые преследовали нас целых семь лет. Так, по крайней мере, утверждал отец. Он был ужасно суеверным, как все игроки.
Его постоянно преследовали неприятности, а великая депрессия доконала. Он оказался без денег и без работы. Стал перебиваться случайными заработками. Однажды устроился в забегаловку. Вскоре хозяин умер, и отец выкупил ее у наследников, решив перестроить на свой манер, но тут "сухой закон" отменили, и все пошло прахом. Но не буду утомлять вас пересказом всех неудач отца. Их было множество. Но иногда ему везло. Отец был игроком до мозга костей.
У игроков есть свои хорошие стороны, но есть и плохие. Они умеют контролировать свои эмоции, умеют проигрывать, сохраняя бесстрастное выражение лица, но вряд ли хотя бы один из них создал нормальные условия для своих детей дома. Игра-то ведется вечером и ночью. Так что с отцом мы виделись редко.
Отец постоянно отдавал меня в пансионы, но всякий раз повторялась одна и та же история. Он всегда хотел видеть меня в самом престижном пансионе, но такие пансионы не для детей игроков, вот почему ему приходилось выдавать себя за владельца ценных бумаг. Дочери родителей, которые играют на бирже, - весьма и весьма желательные воспитанницы, дочери же тех, кто все время проводит за карточным столом, - весьма и весьма нежелательны. Отцу, однако, никогда не приходило в голову, что было бы лучше и не так жестоко отдать меня в обычную школу, где я была бы предоставлена сама себе. Но ему обязательно хотелось, чтобы это был самый престижный пансион, а в них оказывалось полно снобов.
Обычно мне удавалось продержаться в таком пансионе с год, потом выяснялось, кто на самом деле отец, и приходилось уходить.
Невольно я усвоила кое-что из отцовской философии. Научилась подавлять свои эмоции, быть всегда сдержанной. Подруг у меня никогда не было, потому что не хотелось выдавать себя за ту, кем я не была в действительности. Ну, в общем, закончив образование и достигнув совершеннолетия, я зажила самостоятельно. Пошла в манекенщицы и стала прилично зарабатывать. К тому времени отец осел в Лас-Вегасе, где он купил земельный участок, выстроил на нем небольшой мотель, потом переделал и все просил, чтобы я переехала к нему навсегда. Но это мне совсем не подходило, так как я знала, что, придя домой в три часа ночи, он потом будет отсыпаться допоздна. А его участок тем временем постоянно поднимался в цене.
Какая-то группа предпринимателей приобрела земельный участок по соседству с отцовским и предложила ему продать свой. Они собирались снести наши кабины, а на освободившемся месте возвести большой дорогой отель с бассейном, казино, ночным клубом и все такое...
Отец был готов продать свой мотель, но не за ту цену, которую ему назначили. Однажды он узнал, что имеет дело с синдикатом, выведал, чего они хотят, и запросил с них приличную сумму. У членов синдиката его предложение вызвало ярость. Видя, что у них срывается задуманное, они стали угрожать отцу. Но он в ответ только смеялся, и в этом была его роковая ошибка.
- Его убил синдикат? - спросил Мейсон.
Мисс Фолкнер пожала плечами. При этом лицо оставалось совершенно спокойным.
- Не знаю. Никто не знает. Отца убили. Остальные акционеры страшно перепугались и готовы были отдать свои акции чуть ли не бесплатно. Так что смерть отца оказалась очень выгодной для кого-то.
Она замолчала, собираясь с мыслями.
- Продолжайте. Что было дальше?
- Сорок процентов акций досталось по наследству мне. Остальные шестьдесят распределены поровну между четырьмя держателями. Я находилась под впечатлением смерти отца, когда узнала, что кто-то скупает наши акции. Другие держатели только и мечтали, как бы скорее сбыть свои акции за те деньги, которые им предложил синдикат.
Еще когда был жив отец, я познакомилась с Гарвином-младшим. Мы стали встречаться. Иногда мы виделись с его отцом. Сразу же после этого убийства отец Гарвина спросил, что я знаю об обстоятельствах смерти отца. Я ему все рассказала.
Гарвину-старшему стало известно раньше, чем мне, что эта троица готова уступить свои акции за любую сумму. Он пытался опередить этого таинственного покупателя, но было уже поздно, и он сумел приобрести долю только у одного из совладельцев.
На сегодня такой вот расклад: у мистера Гарвина пятнадцать процентов акций, у меня сорок процентов, остальные у тех, кто называют себя новым синдикатом и хотят скупить все акции.
- Чего же вы добиваетесь? - с любопытством спросил Мейсон.
- С одной стороны, я хочу продать свою долю, но с другой - я не могу допустить, чтобы смерть отца оказалась напрасной и им удалось купить мой пай за гроши. Отец дорого заплатил за него, и я обязана сделать так, чтобы эти люди ничего не получили.
Теперь главное: человек, назовем его мистером Икс, сейчас находится здесь, в городе. Мне неизвестно, связан он с новым синдикатом или нет, но он мне знаком. Я встречала его, когда работала манекенщицей в Лас-Вегасе.
Раньше мне было только известно, что кто-то нанес визит до смерти напуганным компаньонам; этот кто-то предложил наличные, выложил их и исчез с горизонта. Но через несколько дней я узнаю, что мистер Икс собирается зарегистрировать на свое имя эти акции.
Потом он звонит мне и говорит, что заинтересован в приобретении и моей доли, а также доли мистера Гарвина, и назначает мне деловое свидание завтра вечером в восемь тридцать.
Я хотела было связаться с мистером Гарвином, чтобы выяснить, не захочет ли он слить наши акции. Я хотела продать свои акции одновременно с ним, иначе у них оказался бы контрольный пакет акций и его просто выжили бы.
Мистера Гарвина в городе нет. Он уехал еще вчера. Я не могу разыскать его. Его секретарша меня просто не выносит, даже не желает сообщить, когда он вернется.
- А что Гарвин-младший? - спросил Мейсон. - Разве он не знает, где отец?
- Тот сейчас далеко, на каком-то совещании.
- Мистеру Гарвину, - произнес задумчиво Мейсон, - может не понравиться то, что вы вступили в переговоры с этим человеком. Вполне возможно, что он захочет, чтобы этим занялся я.