— И он поверил?
— Нет. Он увидел, как кто-то ест мороженое. Тогда он схватил камень и заявил, что бросит его в машину, если мы не купим ему мороженое.
— И что вы сделали?
— Купили, — мрачно призналась Санни. — А что нам оставалось делать?
— Ребенок изобретателен, — заметил я, — следует отдать ему должное.
— Если не считать этого эпизода, — сказала Санни, — он был паинькой. Элмо сумел приручить его. Он все время спрашивал его о чем-нибудь. Как будто брал интервью для газеты.
— О чем спрашивал-то?
— Простые, но не глупые вопросы. Вроде того: "Как ты думаешь, можно ли позволять детям есть все, что они хотят?" или "Сколько лет, по твоему мнению, должно быть человеку, чтобы ему позволили водить машину?" И все остальное в том роде.
— И он отвечал на них?
— Да. У мальчишки на все есть свое мнение. Элмо все время разговаривал с ним.
Здорово, да?
Возле меня уже столпилось несколько ребят, наблюдавших, как я рисую. Некоторые отпускали глупые замечания, но большинство просто смотрели. Санни ничего не сказала, но, по-моему, ее это раздражало.
Тем не менее я закончил рисунок и остался доволен. Санни — нет. Она считала, что это совсем не похоже на нее. Люди редко считают, что их портреты похожи на них — даже если это фотография. Смешно, правда?
Я нашел Ника как раз перед самым звонком на урок.
— Сегодня тебе в одиночку придется справляться с маленьким маляром, — напомнил я ему. — Если, конечно, не появится Ришель. Что ты намерен делать?
— Ришель уже здесь. Я только что разговаривал с ней. Все под контролем. Сегодня Тарквин будет вести себя так хорошо, как никогда еще не вел.
— Элмо заставлял его болтать без умолку, и все было окей.
— Знаю, — ответил он. — Я только что поговорил с ним. Мы с Тарком пришли к маленькому соглашению: если он будет вести себя как следует, его передние зубы останутся при нем.
Должно быть, моя ухмылка разозлила Ника.
— А как дела в музее? — процедил он. — Со всех ли экспонатов ты стер пыль?
— Ты видел витрину?
— Что? Тебе кажется, что там достаточно вымыть стекла?
— Я оформил витрину. Сходи, посмотри. Я взял манекены из кладовки, одного одел в костюм Сида…
— Ну ты даешь, Мойстен!
— Не смейся. Это привлекает покупателей.
— Притащи еще один манекен, — посоветовал Ник. — Если он продаст больше, чем на сто баксов в неделю, я готов съесть эту его чревовещательскую куклу. Кстати, я удивлен, что он сам еще ее не съел.
— У него большие планы.
— Какие же?
— Он хочет продавать разные игры, книги, компьютерные программы и все прочее.
— Неужели?
— Я предложил, и идея ему понравилась.
Ник очень серьезно посмотрел на меня.
— Ты уверен? — спросил он.
— Он так говорит.
— Ну, может, он и не настолько безнадежен, как мне казалось, — медленно произнес Ник. — Но откуда он собирается взять деньги?
Я пожал плечами. Я не хотел обсуждать с Ником дела Сида. Ник рассмеялся.
— Э, да он, возможно, поднимет своим жильцам квартплату, — заявил он. — Уж они-то не поблагодарят тебя за твою замечательную идею.
— Жильцы переезжают, — огрызнулся я.
— Не удивляюсь, — сказал Ник. — Я бы не хотел растить ребенка в доме, где по первому этажу бродит такой странный тип, как Сид.
— Они уезжают не из-за Сида! — взорвался я. — Они уезжают из-за Вытрясателя. Они просто боятся ходить по улицам. Это… это смехотворно! — Я чувствовал, что прихожу в ярость. — Вытрясатель всем портит жизнь. Почему полиция не может поймать его? Чем они, в конце концов, занимаются?!
Ник уставился на меня.
— Утихомирься, Мойстен, — сказал он. — Вытрясатель — не твоя проблема. Вряд ли он нападет на тебя, так ведь?
— Но почему они его не поймают? — продолжал бушевать я. Начав, я уже не мог остановиться. — Не может же он в самом деле растворяться в воздухе. Никто не может бегать так быстро. Кто-то должен был видеть, как он убегал от этих простаков.
Ник пожал плечами:
— Ну ведь никто не видел? Пока, по крайней мере. Может, он носит нечто вроде маскарадного костюма, который срывает сразу после грабежа. Или же Вытрясатель тот, кого никто никогда не заподозрит. Кто-нибудь из Рейвен-Хилла.
Я вздрогнул.
Ник снова взглянул на меня.
— Приободрись, Мойстен, — пробормотал он. — Ты принимаешь все это слишком близко к сердцу. Забудь о Вытрясателе. С того момента, как полицейские сцапали тебя в Федерэйшн-парке, ты стал странно себя вести. Успокойся.