Я почувствовал, как она стиснула мою руку.
— Он схватил мою сумочку, — рассказывала она дальше. — Он велел мне не двигаться, не смотреть на него и считать до пятидесяти. Но я сразу же, как только он отпустил меня, на секунду повернула голову. Я не хотела этого. Это получилось чисто автоматически. Тогда он ударил меня, и я упала.
— Значит, когда вы повернулись, то увидели его, — сказал полицейский.
— Не совсем так. — Мама вздрогнула. — Я немногое увидела перед тем, как он ударил меня, но это было ужасно!
— Ужасно? В каком смысле?
— Я не могу этого описать. — Мама снова вздрогнула. — Он был мертвенно бледен и скалил на меня зубы. И он… Он был ранен. — Она умолкла.
— Ранен? — не унимался офицер.
— Мне показалось, что у него глубокий порез на лбу и через глаз и еще другие шрамы, — добавила мама. — Это было ужасно. Как в ночном кошмаре. — Она снова умолкла, судорожно сглотнув слюну. — Извините, — произнесла она. — Я говорю глупости.
Наверное, этого не может быть.
— Шок очень сильно отражается на восприятии. — Полицейский закрыл блокнот. — Не беспокойтесь об этом, мэм. Мы перезвоним вам утром, когда вы успокоитесь.
Полицейские предложили подвезти нас домой. Только тогда я принялся искать свою сумку.
— Э, а где моя сумка? — закричал я.
— Должно быть, он забрал ее, — беспомощно сказала мама. — Я не заметила.
— Ох, только не это! — Я был готов расплакаться. — В ней была целая куча денег Сида. Я должен был положить их на депозит в "Автобанк".
У меня засосало под ложечкой. Я не мог поверить в это! В отчаянии я снова огляделся. Сумки нигде не было.
— Какая сумма? — спросил полицейский. — Наверное, не так уж много? Судя по виду этого магазина, он не приносит старому Сиду больших денег.
— Я не знаю точной суммы, — сказал я. — Но там была куча денег. Целая пачка! О, нет! Что же мне делать? Мне ведь придется сказать ему об этом!
— Ты поедешь домой вместе со своей матерью, — сказал офицер. — Сид сейчас живет на квартире, так ведь? Он безвредный старик, но мы все равно присматриваем за ним.
Мы навестим его. Сообщим ему обо всем. Положись на нас.
Я испытал облегчение. Мне хотелось видеть лицо Сида, когда он узнает, что стряслось. Его выручка и его деньги за квартиру достались Вытрясателю. И все из-за меня!
Глава XIX
ЛИЦО
Конечно, Брайан был по-настоящему встревожен. Он тоже хотел отправить маму в больницу, но она и слышать об этом не желала. Она позвонила бабушке и сказала, что мы не смогли навестить ее, потому что она не очень хорошо себя чувствовала. Она не рассказала бабушке о случившемся, чтобы не расстраивать ее.
Джонатан все выслушал и гордо рассказал нам, что его тоже ограбили.
— Я не получил своих школьных фотографий, — с довольным видом сообщил он.
Разумеется, это никого особенно не заинтересовало. Брайан разглядывал синяк под маминым глазом, а я беспокоился о Сиде.
— Угадай, что случилось? — потребовал Джонатан. — Угадай, почему у меня нет фотографий?
— Когда тебя фотографировали, сломался аппарат, — предположил я.
— Нет, — сказал он. — Тарквин украл деньги.
— Что?! Почему этот мелкий…
— Он вытащил конверт из моей сумки.
— Ты видел, как он это сделал?
— Нет. Но это сделал он, — твердо сказал Джонатан. — Он все время ворует.
— Ты сказал об этом учительнице? — спросил Брайан.
— Да.
— И что она сказала?
— Что никто не видел, как Тарквин взял деньги. Что, может быть, их украл кто-нибудь другой.
Пока шел этот разговор, меня осенила блестящая мысль.
— Мама, — сказал я, — знаешь рисунки полицейских-художников? Тех, которые делают портреты по показаниям свидетелей, чтобы помочь опознать преступников?
— Ну и что?
— Ты опишешь мне Вытрясателя, а я его нарисую!
— Не думаю, что вспомню его точно, Том, — усомнилась мама. — Я была в таком шоке, так испугалась. К тому же я видела его только мельком. И то, что я увидела, было настолько… странным.
— Я знаю, ты это уже говорила, — сказал я. — И все-таки давай попробуем, хорошо?
Должен отметить, что, хоть мама и находилась в шоке после ограбления, держалась она молодцом. Я рисовал лицо Вытрясателя набросок за наброском, а она говорила что-нибудь вроде: "Нет, у него более расплющенный нос" или "Шрам длиннее и ближе к бровям".
Это была самая ужасная рожа, которую мне доводилось рисовать. Мы все убедились, что, если бы он жил в Рейвен-Хилле, мы бы заметили и запомнили его.