Марк задумался, обозревая разбросанные по вершине и склону холма камни. Кому нужно было тащить сюда порох и устраивать взрыв? Зачем? Чтоб наслать на барона де Олонда проклятие, напугать его или подстроить жестокую шутку? И почему после этого на него посыпались все эти беды? А если это сделал злоумышленник, чтоб прикрыть свои преступления старой зловещей легендой, которая бы оправдала последующие несчастья и при этом делала невозможным сопротивление столь зловещим обстоятельствам? Кто скрывается за проклятием де Олондов?
Ему вдруг представилась какая-то тёмная, вызывающая ужас фигура, а потом он понял, что смотрит на нечто похожее на жирную стрелку, указующую в небо. Очнувшись от своих мыслей, он понял, что смотрит на человека, застывшего в сотне шагов от него. Он действительно был похож на стрелку. Его конусовидная голова указывала вверх, от плеч расходился трапецией странный плащ до колен, из которого торчали две ноги, перечёркнутые белой полосой. В руках он держал странный изогнутый посох.
Приглядевшись к нему, Марк понял, что это всего лишь пастух в конусообразной шапке и плаще, сшитых из овчины. Его ноги ниже колена были в обмотках из полотна, а тёмные кожаные башмаки сливались с землёй. Он был ещё не стар и, глядя на застывших у ямы молодых господ, разрывался между любопытством и робостью.
— Подойди сюда! — крикнул ему Марк и поманил рукой.
Пастух обрадовался такому разрешению непонятной для него ситуации и поспешил на зов. Подойдя, он поклонился и, бросив взгляд в яму, выжидающе уставился на Марка.
— Ты ведь всё время пасёшь здесь своих овец? — спросил тот, окинув взглядом фигуру пастуха. — Ты видел, как разрушилась эта башня?
— Как же, ваша милость! — радостно воскликнул пастух, снова кланяясь. — Как сейчас помню! Была гроза. У меня тут хижина недалеко. Дождь был сильный, и я забрался внутрь, чтоб не намокнуть, оставив со стадом собак. Но грохотало так, что, казалось, боги гневаются на весь мир. Я вышел посмотреть, как там овцы, не пугает ли их гром, и тут увидел, как здесь разверзлась земля, и из преисподней вырвалось пламя, которое расшвыряло камни в стороны. Прав был мой отец, когда говорил, что место тут нечистое, и нужно обходить его стороной.
— То есть ты видел, что пламя вырвалось снизу, а не сошло с небес?
— Именно так, ваша милость! К тому же молнии были белые, как всегда, а то пламя красное, как огонь.
— Что ещё ты видел?
— Ничего. Тот дьявольский огонь напугал и овец, и собак, и мне пришлось бегать по всей пустоши, чтоб собрать их.
— А скажи, высока ли была эта башня? Что было внутри?
— Внутри ничего не было. Просто привезли с рудников и сложили башней камни. А высотой она была локтей тридцать, не меньше. Я дважды залезал наверх, и с неё был виден даже замок! Первый раз я залез, когда был мальчишкой. Тогда отец и оттаскал меня за уши, запретив впредь ходить сюда, сказал, что башня сторожит древнее господское проклятие и потому место это дурное. А второй раз недавно, когда пропала барышня Жаклин, — его лицо приобрело какое-то страдальческое выражение. — Это ж надо, какая беда, ваша милость! Барышня была такой доброй! Она, бывало, объезжала деревни и интересовалась, не нужна ли кому помощь. Привозила снадобья больным и давала деньги погорельцам и сиротам. А ещё всем невестам к свадьбе присылала подарки: то сладости, то кружева, то полотно тонкое и белое. Все её почитали за благодетельницу.
— Подожди, — остановил его Марк. — Ты ничего не путаешь? Разве башня разрушилась не до того, как пропала барышня?
— Нет! — уверенно заявил пастух. — Тогда из замка прискакал гонец и велел всем искать барышню, потому как она пропала без следа. Староста наш всех разослал кого куда, а меня сюда, на пустошь, потому как я здесь всё лучше всех знаю. Я пришёл, поискал, а потом дай, думаю, залезу на башню, посмотрю с неё вокруг, может, чего замечу. Ну, отцовы-то слова я не забыл, но решил, за один раз ничего не случится, а барышню сильно жаль было, такая красавица! Вот я и залез на самый верх, посмотрел вокруг, но так ничего и не увидел, потому и слез. Вернулся в деревню и узнал, что никто ничего не нашёл.