***
За два дня ДО ЭТОГО...
Совет Парубка не дал результатов. Два дня я беспрерывно общалась с теми, кто видел меня на презентации. Я опросила с десяток людей. Все они выражали мне сочувствие по поводу случившегося, но все путались во времени. Одни уверяли, что будто бы им кажется, что я была на празднике с ними до утра ("Ну как же, Светочка, мы еще пили с вами часа в три ночи на брудершафт"); другие помнили меня в самом начале праздника, еще до приезда губернатора; как и во сколько я уходила - не помнил никто.
Эти два дня я не появлялась в Агентстве, отключила мобильник, дома попросила маму не звать меня к телефону. Я даже не хотела думать о том, что происходило на работе.
Парубок тоже не объявлялся.
Вечерами я пыталась тщательно разобрать все мистические события минувших дней, но они рассыпались мозаикой, никак не желая складываться в единую логическую картину. Да и какая логика могла быть в том, что кто-то мечтал свести меня с ума...
***
В ТОТ день...
Наступила пятница. Я поняла, что не могу больше находиться в изоляции. Я злилась на Обнорского. Обижалась на бросивших меня Василису и Аську. Не понимала, почему не найдет меня Шах. Я должна была, наконец, выйти из подполья. И пусть меня уволят. Для себя внутренне я уже поняла, что после всего случившегося, после разговора с Соболиным вряд ли смогу работать в "Пуле". Сама не смогу. Но до этого я должна была встретиться и объясниться с Обнорским. Лично встретиться. И - без предупреждения.
С утра пошел мелкий дождь. Наступало самое противное для нас с Аськой время года. Еще торговали бабули у метро последними - до заморозков георгинами. Еще квартиры и офисы хранили - до включенных батарей - тепло уходящего лета. Но небо уже затянуло обложным дождем. Август - не август, сентябрь - не сентябрь.
Вечером я натянула на себя джинсы, тонкий шотландский пуловер и поехала к дому Обнорского. Я буду стоять у этого подъезда, пока он не выйдет из своего джипа.
Итак, была пятница. Восемь вечера. Лил дождь. Я потеряла заколку от волос, и все прохожие, наверное, видели во мне облезлую кошку. Хотя когда-то один знакомый мне человек говорил, что под дождем я выгляжу, как лесная нимфа. Или - наяда?..
А вдруг он не приедет? А вдруг его вообще нет в городе? Я поняла, что встретиться неожиданно не получалось. Тогда я с сожалением набрала номер его мобильника.
- Андрей? Это Светлана. Нам обязательно нужно поговорить... Сегодня. Сейчас.
Андрей помолчал, а потом устало сказал:
- Ты ведь только что мне звонила: зачем повторяешься, я же все понял. Стой, как и стоишь, возле моего подъезда. Я уже подъезжаю...
Я стояла с мокрыми распущенными волосами возле подъезда шефа и думала о том, что смертельно устала от всей этой мистики.
Сзади меня темнел проем его парадной. Впереди мигнули фары его машины. Я поежилась. Буквально кожей почувствовала приближение смутной угрозы. Я не знала тогда, что в этот миг мистика закончится. Что я действительно пойму, что сошла с ума.
Лампочка у подъезда качнулась на ветру, и я увидела, что навстречу мне шагнула... я.
Я была в красном платье от Сони Рикель. Мои длинные светлые волосы, не любящие заколок, свободно струились по плечам. Я улыбалась мне моей особой улыбкой, которой в одно мгновение могла смести на пути и Зураба, и Бориса-купца, и валаамского аборигена Марэка, и даже самого Обнорского. Я улыбалась сама себе этой улыбкой. Я торжествовала над всем миром. И кровь от этого торжества просто застыла в жилах.
Я не заболела? Я в своем уме?
- Ты заболела, Света. Ты не в своем уме!- сказала я себе своим голосом и, отодвинув меня же самою плечом в темный угол парадной, сделала шаг в сторону первой ступеньки лестницы.
- Хватит уже, Ася!- сказал кто-то из угла голосом Парубка.- Поиграла и - хватит!..
***
Мы сидели с Аськой и Игорем Сергеевичем в его машине у подъезда Обнорского. Андрея, оказавшегося в парадной в тот момент, когда я тихо сползала по стене, Парубок отправил домой, обещав через десять минут все объяснить. Обнорский, увидев меня в двух лицах, в состоянии полного раздвоения личности, только махнул рукой:
- Игорь Сергеевич, я так устал от нее! Что бы она ни сказала... Я устал от нее.
...Аська была уже без парика. Ее короткие черные волосы упрямо топорщились крутыми завитками. Прямо при Парубке она начала в машине сдирать с себя мое платье, только из-за тесноты и многочисленных пуговиц это не получалось. Она твердила, как заведенная:
- Забирай! Оно все равно на мне, как на корове седло.
- ...Игорь Сергеевич,- помолчав, спросила я.- Вы когда все поняли?
- Заподозрил еще тогда, на лавочке. Меня заинтересовала история, в которой вы, Света, за месяц приобрели новую "верную подругу", рассорившись с той, с которой дружили двадцать лет. Я встречался с Василисой. Она, Света, действительно переживает за вас.
Я сглотнула ком. Прости меня, Васька!
- Потом навел справки про Асю,- продолжал Парубок. (Аська при этих словах дернулась в машине, но тут же застыла).- Ася, оказывается, еще в детдоме... подворовывала. Не корысти ради, спортивного интереса для... Некая разновидность клептомании.
- Я не хотела... Я хотела быть, как Света,- горько вздохнула Барчик.
- Она завидовала вам, Света. Вашей красоте. Удачливости. Легкости.
- Я - легко живу?- вспомнила я весь кошмар минувшего месяца.
- Так Асе казалось. Она хотела побыть в вашей шкуре, что ли... Хотела даже в некотором роде заменить вас в этой жизни. От имени вас поздравлять с днем рождения Васину мать. Пить кофе в вашем любимом баре, выслушивая комплименты бармена. Кокетничать с Обнорским по телефону (Ася ведь хороший голосовой имитатор). Для этого она и придумала весь этот карнавал. К тому же, Света... э-э... вы ей понравились. И она вас ревновала. И к Беркутову, и к Обнорскому... Хотела поссорить с обоими... Поверьте, я в этом кое-что понимаю...- Мне показалось, что Парубок покраснел (хоть и было темно).
Какое-то время мы сидели молча. Только Аська пыхтела, все еще пытаясь освободиться от платья.
- Значит, тот первый, странный разговор Обнорского...