Спозаранник отправился на выход, но у самой двери остановился, обернулся и назидательно произнес:
- Только я вас очень прошу, не забывайте о штабной культуре. Все справки оформите, как положено, в отделе. Срочно - не означает кое-как...
***
Шах врубился в тему с ходу, достал свой сотовый и вышел в коридор, как он выразился, "перетереть тему". Конфиденс продолжался недолго. Через некоторое время он довольный вошел в кабинет и, улыбаясь, процитировал:
- Давай, однако, Михалыч, десятку. Керосинку покупать будем.
По интонации я понял, что Шаховский сумел найти нужного человека и теперь требует денег на оперрасходы. Надо сказать, что Шах постоянно встречался со своими источниками в кабаках, причем умудрялся выбирать наиболее дорогие и навороченные.
Я безропотно направился к Скрипке выбивать деньги и, слава богу, у меня хватило ума слукавить, что на встречу пойдет Спозаранник, славящийся своей практичностью. Посему Алексей Львович, немного попричитав и поохав, выдал-таки мне пятьсот рублей, напомнив об обязательном предоставлении счета, заверенного старшим смены общепита, и кассового чека. Шах брезгливо взял у меня пятисотенную, пробурчав, что "с такими деньгами приличные люди ходят только в "Макдоналдс"" и испарился.
Мне же ничего не оставалось, как нанести визит в морг. С сожалением отметив, что придется тащиться к черту на кулички, я выключил компьютер, предварительно сохранив файл с недописанной новеллой. "...Мы шли по следам убийцы, и он об этом догадывался. Вычислив, наконец, адрес его любовницы, решили устроить там засаду...". Елки-палки, о чем я пишу? Ну какую засаду могут устроить журналисты?
***
В том, что сегодня я привезу из морга пустышку, сомнений у меня практически не было. И действительно, на момент моего визита работники морга, подвергнутые уже второму перекрестному допросу за два дня, пребывали в состоянии безнадежного пессимизма и на контакты с прессой шли, мягко говоря, неохотно.
Я выяснил, что убиенный Умнов в морге работал относительно недавно, ни с кем по работе особо не сходился, и толком охарактеризовать его никто не смог. Впрочем, о том, что ранее он был судим, знали многие. Что же касается Твердохлебова, то тут и вовсе ничего не ясно. Работал он в морге уже пятый год, причем последние три года - старшим санитаром. Человек в высшей степени интеллигентный, бесконфликтный. Между прочим, кандидат наук. Какого черта ему вдруг вздумалось стреляться, к тому же еще на работе, и откуда у него вообще ствол - непонятно.
Всю эту информацию я получил от медперсонала и морговской обслуги, а вот толкового разговора со здешним начальством не получилось. Директриса от всех этих потрясений ушла на больничный сразу же после того, как последняя оперативная машина отъехала от ворот морга. С главным же патологоанатомом профессором Румянцевым, седовласым стариканом, сцена разыгралась и вовсе неприличная. Когда я упомянул в разговоре Твердохлебова, Румянцев моментально озверел и, выкрикнув что-то типа "туда ему и дорога", вызвал в кабинет двух дюжих мужиков-санитаров. Я счел благоразумным удалиться самостоятельно, второй раз за день пожалев об отсутствии на руках ксивы и табельного оружия.
Вернувшись обратно в Агентство, я бегло просмотрел подготовленные Агеевой материалы по морговским покойникам, но что-либо дельное почерпнуть из них не смог. По Умнову вообще был полный голяк, а биография Твердохлебова изобиловала сплошными "не": не состоял, не привлекался, не участвовал, не учреждал. Разве что тачка у него тоже была неплохая - "БМВ" 1998 года выпуска.
От этих размышлений меня отвлек звонок жены.
- Привет, журналюга. Ты не забыл? В восемь мы встречаемся у Базилевича.
- Да-да, Галюша,- запоздало сообразил я.- Конечно, помню. Уже еду.
Сергей Базилевич - наш с Галкой германский знакомый. В Европе он оказался еще в детстве, по воле родителей. Несколько лет назад Базилевич, уйдя на свою немецкую пенсию, решил заняться в Питере совместным бизнесом с нашими доморощенными предпринимателями. Парочка таких экземпляров капитально запудрила ему мозги и попыталась кинуть на весьма приличную сумму. В ОБЭПе это дело расписали в Галкин отдел, она довольно быстро раскрыла преступление, и баксы благополучно вернулись к Базилевичу. С тех пор немец испытывает самые добрые чувства к Галине, регулярно шлет красочные поздравительные открытки, а когда прилетает в Питер, непременно приглашает нас обоих в ресторан.
***
Ужин в "Тройке" начался замечательно. Пили "Русский стандарт", закусывали красной икрой, креветками, осетриной. Курили напропалую. Принесли горячее. Лично мне уже есть не хотелось, но когда еще в нашей скромной жизни появится возможность посидеть в хорошем ресторане и не думать о том, во сколько это обойдется? "Кушайте, Марфа Васильевна, за все уплачено".
В самый разгар застолья к нам подошел официант и торжественно водрузил на стол бутылку шампанского. "Вот, просили передать,- с пафосом произнес он, обращаясь к Галине.- С наилучшими, так сказать, пожеланиями". Он неопределенно махнул рукой куда-то в глубь зала и церемонно удалился. Я с ревнивой укоризной посмотрел на жену, которая зарделась и смущенно опустила глаза в тарелку. Базилевича же эта сцена, наоборот, весьма восхитила: "Браво, Галина! Похоже, не я один здесь, в этом зале, готов отдать дань восхищения вашей красоте!"
Я же этого самого восхищения отнюдь не разделял, а потому пристально всмотрелся в обозначенном официантом направлении. Несмотря на полумрак и плотную завесу табачного дыма, я сумел различить в самом дальнем сидящих за столиком трех мужиков, в одном из которых узнал... Шаховского. Извинившись перед своими спутниками, я демонстративно направился в сторону сортира и боковым зрением заметил, что Шах последовал за мной.
- Вот так вот, Георгий Михайлович! Я тут вкалываю на благо Агентства, а вы, извиняюсь, в свободное от работы время благородные напитки кушаете...
- Витька, ты-то что здесь делаешь?
- Между прочим, выполняю ваше поручение. Работаю с источником с Южного кладбища. Кстати, прошу вас завтра в свидетели. Вы уже ознакомились со здешним прейскурантом? За пятьсот рэ тут можно разве что от пуза поесть мороженого.