Однако доказать все это, как всегда, было практически невозможно. Или почти невозможно, поскольку Слава Шляпников свистнул очень ценную кассету, сохранив для потомства не только ее, но и ценного свидетеля - своего братца.
Братья Шляпниковы, кстати, сидели совсем недалеко от нашего столика. И по какой-то роковой случайности мы слышали абсолютно все, о чем они разговаривали. Разговор у них был невеселый и даже суровый, учитывая, что говорил в основном старший.
Вообще же в баре было много знакомого мне народа. Знакомого, потому что несколько последних вечеров я не выползал отсюда, размножая новые знакомства, как кролик - потомков. Надо сказать, что вел я себя, как последний идиот - нажирался (вернее делал вид, что нажирался до поросячьих хрящиков, что выглядело еще более идиотским поступком), рассказывал о себе всякие небылицы и между прочим сливал каждому встречному-поперечному страшную историю про очень важную кассету, которую хотят продать братья Шляпниковы - рвачи и стяжатели в шестом поколении.
В то же самое время, в соответствии с генеральным планом маршала Обнорского, почти такую же информацию распространял младший Шляпников среди своих недоразвитых знакомых.- И когда в результате наших совместных усилий вчера братьям позвонил Алик и предложил встретиться,- я вздохнул облегченно. В основном потому, что в этот вонючий бильярдный бар я должен был пойти в последний раз.
Алик подошел через пару минут. И оказался он совсем не таким, как я себе его представлял,- по крайней мере, ничего зловещего в его внешности не было. Обычный прибандиченный шизик, нос которого зачем-то украшали очки в золотой оправе. Шли они ему, как левретка Обнорскому, но Алику, видимо, казалось, что они делают его интеллигентнее.
- Привет, Серега!- радостно сказал он, присаживаясь за стол к братьям.
- Никак вспомнил?- злорадно сказал младший Шляпников.- Знакомься, это Слава, мой брат.
- Слышал, слышал. Алик!- еще радостней сказал Алик и нервно отхлебнул минералки из стакана старшего Шляпникова.
- Зачем звал?- спросил Слава, брезгливо двигая ему всю бутылку.
- Да вот, вспомнил я наш последний разговор,- виновато шептал Алик.Нехорошо как-то получилось. Да еще ребята сказали, будто ты про какую-то кассету рассказывал. Продать, мол, хочешь...
- Выражайся яснее. Зачем звал?- сурово повторил Слава.
- Ну хорошо. Как я понимаю, кто-то снимал моих гостей.- Алик понизил голос до минимума, но японская техника Обнорского не подвела.- Хочу иметь кассету на память.
- А то, что эти твои "гости" человека убили, что ты моего брата в это вписал, с этим как?
- Я надеюсь компенсировать этот ущерб, заплатив за кассету.- Алик похлопал себя по карману и постарался улыбнуться как можно приветливей. Получилось у него плохо.- Со своей стороны надеюсь, что копий не существует?
- На пленке есть Серега,- отрезал Шляпников.- Других гарантий быть не может.
Пока совершалась сделка, пока все трое старательно распихивали добычу по карманам, я вновь немного отвлекся. Я думал о том, что если бы Худокормов знал об этой истории, то непременно захотел бы ее экранизировать. А я бы предложил ему в роли Шляпникова снять самого Шляпникова. Слава был вылитым Клинтом Иствудом, а его финальная фраза "других гарантий быть не может" вообще звучала как с экрана и не требовала никаких редакций.
Дальше было не очень интересно, потому что пришли люди в камуфляже и испортили настроение всем присутствующим.
Недостаток театральной школы (на который не раз указывал Вадику Резакову Вовка Соболин, на полном серьезе предлагавший провести в УБОПе курс сценического мастерства на общественных началах) не позволил ребятам из группы захвата насладиться этим моментом. Половина из них, завидев Обнорского, заухмылялась под масками, и в результате никто не стал возить нас мордами по столам и заламывать руки, на что я втайне надеялся в качестве мести шефу за трезвый вечер.
Алика, правда, приложили неслабо - но он был сам виноват, поскольку попытался сбросить кассету за барную стойку. Шляпниковых забрали тоже, о чем я их, кстати, сразу предупреждал. И надежды на то, что выйдут они оттуда вместе, не было никакой. Что и подтвердил позвонивший на следующий день Слава.
***
Обнорский компенсировал мне отгул после забавного происшествия: во время очередной выволочки за не сданную в срок статью про убиенного Козлова в его кабинет заглянула Ксюша и потребовала включить телевизор. Объяснения ее были маловразумительными. Обнорский включил, и в этот самый момент как никогда прелестная Ирочка Виноградова сказала ему с экрана:
- Только что сотрудниками УБОП были задержаны двое подозреваемых в убийстве бизнесмена Козлова. Мы имеем возможность показать вам уникальные кадры этой трагедии. Репортаж Максима Кононова, Дениса Иванова и Вячеслава Шляпникова...
Пока шел сюжет, мне оставалось скромно улыбаться. А по его окончании выслушать несколько теплых слов от шефа.
- Ну что, Максим Викторович, отгул вы заслужили. Как я понимаю - это для вас очередной повод. Из какого вытрезвителя вас завтра извлекать?
Я повернулся к нему с негодующим видом.
- Чтоб вы знали, Андрей Викторович, я эту гадость в рот не беру. Завязал!
Обнорский смотрел на меня без всякого выражения. А я вдруг почувствовал, что сказал правду. И мне стало так страшно, что очень захотелось выпить. Хорошо, шеф стоял рядом все с тем же зацементированным лицом.
- Обещаю, Андрей,- зачем-то сказал я. И он улыбнулся.
***
На следующей неделе Спозаранник исчез из Агентства. Нет, он иногда отвечал по мобильному телефону и даже пытался чем-то руководить, но его не было с нами. Раньше, когда он куда-то уезжал в командировку, мы все равно чувствовали его присутствие и даже иногда устраивали ритуальное изгнание Духа Спозаранника, чтоб не мешал нормально сачковать. А теперь мы учились жить без него.
Обнорский на все вопросы о Глебе рычал так, что мы очень быстро перестали о нем спрашивать. Повзло пожимал плечами, Скрипка дышал полной грудью... В пятницу по Агентству пронесся слух, что Спозаранник увольняется. Много было по этому поводу шума, но я в нем не участвовал. Потому что неожиданно понял - я и сам ухожу.