- А фамилию этого Леши вы помните?
- Нет, не помню... Помнила, да забыла.
- Понятно. Скажите, у вашего сына появлялись иногда вдруг деньги? Он ведь не работал?
- Он иногда халтурил. Он ведь все-таки художник. Тогда, конечно, появлялись. Случалось даже, что и мне давал. Но это редко, все деньги уходили на наркотики. Он в долги влезал, из дому тащил. Было, что и били его за долги. Он же сдачи дать не мог. Тюха он у меня. Отец, бывало, ему говорил: будь ты мужиком, Вовка, научись драться. Но он мягкий очень и безвольный.
- А когда последний раз у Володи появлялись какие-то деньги?
- Давно. Где-то в середине августа, что ли. Он даже долги какие-то отдал, говорил, что купит кисти, краски. Я-то знала, что ничего он не купит. Четыре года на героине. Какие уж краски!
- Понятно. А пятого сентября где он был, не помните?
- Дома.
- Это точно?
- Точно. Где ж ему быть? Друзей у него не осталось. Женщина была одна, да бросила его. Намучилась... Я ее не сужу. С наркоманом жить - никому не пожелаю.
Мы задали Евгении Антоновне еще несколько вопросов. Она отвечала просто, искренне... Она даже не задумывалась, зачем нам это надо. Впрочем, она, видимо, говорила не с нами - с собой.
Спустя сорок минут мы покинули квартиру Евгении Антоновны Лепешкиной.
- Ну что скажешь?- спросил Зверев, когда мы сели в "хонду".
- Да ты сам все понял,- ответил я.- Никакого отношения к нападению на Беркутова Лепешкин не имеет. Не тот случай, не тот человек. Да еще и алиби.
- Да еще и физические кондиции. Он ведь фактически доходяга. Ему хоть три кастета дай - он не сможет так ударить, чтобы выбить зубы... И атаковать внезапно не сможет. А Беркутов говорил, что атака была молниеносной. Выводы, журналёр?
- Элементарно. Пятнадцатого сентября некий Леша выманил Лепешкина из дому. Скорее всего, предложил раскумарить.
- Почему ты так думаешь?- спросил Сашка.
- Потому что мать сказала: он даже повеселел. А чем можно развеселить наркомана? Только предложением раскумарить. Есть возражения?
- Нет,- кивнул Сашка.
- Итак, наш Лепешкин выклянчил у матери десять рублей и помчался на встречу с Лешей. Денег на наркоту у него нет... А спустя всего три часа его находят мертвым. От передоза. С часами и бумажником Беркутова.- Я посмотрел на Зверева и в свою очередь спросил: - Выводы?
- Элементарно. Кто-то, скорее всего, этот самый Леша, хочет представить Лепешкина разбойничком. Тем самым разбойничком, который напал на Беркутова. Поэтому он помог Лепешкину сделать смертельную инъекцию и "подарил" часы и бумажник Беркутова... Ход, конечно, не бог весть какой умный, но официальное следствие вполне устраивает. Лишние заморочки им не нужны.
Мы закурили, я крутанул стартер, движок "хонды" заурчал.
- Теперь,- сказал я,- остается совсем пустяк: установить этого Лешу и понять, что связывает нападение на Худокормова с нападением на Беркутова.
- Пустяк,- согласился Зверев.
***
У меня было чувство, что разгадка близка. Что она где-то совсем рядом, и мне недостает какого-то звена, штришка, пустяка... но его не было.
Двадцать пятого сентября у киношников был последний съемочный день в помещении Агентства. Признаться, меня это радовало. Как радует загостившийся дальний родственник, к которому ты расположен, но уже устал от его общества... А он вдруг объявляет: ну, нагостился я у вас. Завтра уезжаю.
А был еще повод - Жора Зудинцев решил устроить нам всем отвальную по поводу своего ухода в угрозыск. Единственный, кто решил уйти красиво. Молодец. Он по-прежнему чувствовал себя виноватым, хотя я его ни в чем не винил.
Итак, было двадцать пятое сентября. До обеда группа еще поработала, а потом они начали сворачивать свою аппаратуру. Слава тебе, Господи! Они свернулись и затеяли маленький фуршет. В знак благодарности хозяевам: шампанское, фрукты, то да се. Откуда-то появился конфискованный у Каширина коньяк, и фуршет приобрел новое качество... А скоро и сам Каширин нарисовался со своей Лизой, дочкой актрисы Черкасовой... И пошло-поехало. Разумеется, в разговорах не могли не коснуться темы нападений на Худокормова и Беркутова. И наркоманов. И борьбы с наркотиками. Аккурат вчера наш президент на заседании правительства заявил, что наркотики угрожают безопасности страны. Я слушал общий разговор не очень внимательно. Меня занимало совсем другое...
- Давить их надо,- сказала строгая гримерша.- Проходу нормальным людям от них нет.
Актер Миша Беляк возразил:
- Давить надо торговцев. А сами-то наркоманы - больные люди. Их лечить надо, по сути - спасать.
- Кого можно еще спасти,- сказал ассистент оператора,- а кого уж и не спасешь. Вот у моего брата недавно приятель от передозировки умер. А ведь талантливый был художник...
Меня как по голове стукнули. Вокруг звучали голоса, но я их не слышал. Открывались и закрывались рты, шевелились губы... Что-то весело говорил мне Ян, я кивал и, кажется, улыбался даже. "Вот у моего брата недавно приятель от передозировки умер. А ведь талантливый был художник". Я повернулся к ассистенту:
- Кстати, вы говорили, что на вашего брата тоже нападение было?
- Было. Совсем, сволочи, распоясались. Ударили по голове, куртку сняли.
- Как его самочувствие?
- Ничего, он мужик здоровый, молодой.
- А как зовут брата-то?
- Алексей. Горячий, кстати, ваш поклонник, Андрей.
- Спасибо.
- Несколько раз мне говорил: "Ты же Обнорского знаешь. Познакомь. Я хоть автограф возьму".
- Так в чем проблема?- спросил я как можно небрежнее.
- Неудобно как-то. Стоит ли из-за автографа?
- Да бросьте вы. Пусть заходит в любое время, будет ему автограф.
***
И - пришла катастрофа. Я уже чувствовал, что она придет. Вот только не знал, с какой стороны. Так, в общем-то, всегда и бывает. Утром стало известно, что расстреляли Нонну и Князя. С Нонной, сказали врачи, все будет в порядке - пуля попала в легкое, но страшного ничего нет, на ноги ее поставят. А вот Зураб... С Зурабом беда. Лежит в реанимации, в состоянии комы.
Я поехал в хирургию ВМА. Там столкнулся с Модестовым и Аней Соболиной. Аня была бледна, прижимала к глазам платочек. Модестов ходил из угла в угол... взъерошенный, бордовый. Меня он обжег взглядом, но сначала ничего не сказал.