Мы просидели за ужином чуть больше часа. Еще не было десяти, когда мы с миссис Кеннеди встали, и, напомнив Тому, что мы должны “пойти в оперу”, я умолкла, опередив хозяйку, которая шла через холл в гостиную. Здесь мы сели за маленький позолоченный столик и приготовились пережить тот унылый период, когда женщинам приходится терпеть общество друг друга в течение десяти минут. Это была моя возможность избавиться от бриллиантов, и я это знала.
Мы потягивали кофе в течение нескольких минут и уклонялись от обычных банальностей, когда я вдруг стала серьезной и, наклонившись к миссис Кеннеди, сказала:
– Теперь, когда мы одни, моя дорогая миссис Кеннеди, я должна спросить вас о деле, о котором мне особенно хотелось бы поговорить.
Она посмотрела на меня с тайной тревогой. Я видела, что она нервничает, готовясь к схватке с неизвестным.
– Какое дело? – Спросила она.
Я понизила голос до уровня откровенности, которая ужасна, если не трагична на самом деле:
– А как насчет бедняжки Амелии? – Пробормотала я.
Она опустила глаза в чашку и слегка нахмурилась. Я трепетала от волнения, ожидая услышать, что она собирается сказать. Через мгновение она подняла ко мне лицо, совершенно спокойное и серьезное, и сказала:
– На самом деле, эта тема очень болезненна для меня. Я бы предпочла не говорить об этом.
Это был мастерский удар. Я и сама не смогла бы сделать лучше. Я смотрела на нее с нескрываемым восхищением. Вы бы никогда не подумали о ней такого; она казалась такой молодой. Сказав это, она вздохнула и снова посмотрела на свою чашку с выражением задумчивости на лице. В этот момент до моего слуха донеслись голоса мужчин, выходивших из столовой.
Я сунула руку под платье и расстегнула английскую булавку. Мои манеры стали вороватыми и торопливыми.
– Миссис Кеннеди, – сказала я, наклоняясь через стол и говоря почти шепотом, – я полностью разделяю ваши чувства, но я очень беспокоюсь об Амелии. Вы знаете … обстоятельства. – Она подняла глаза, посмотрела в мои и мрачно кивнула. – Ну, у меня есть кое-что для нее. Ничего особенного, – сказала я в ответ на протестующий взгляд, который, как я заметила, появился на ее лице, – просто самый маленький пустяк, который я хотела бы, чтобы вы ей дали. Она поймет.
Я вытащила мешок и увидела, что она смотрит на него с любопытством и беспокойством. Мужчины приближались через заднюю гостиную. Я поднялась на ноги и, все еще с тайным, торопливым видом, сказала:
– Не беспокойтесь об этом. Это только от меня ей. Наши мужья, конечно, не должны знать. Я положу это сюда. Бедная Амелия!
На столе стояла хрустальная чаша в серебре, я положила в нее мешок и положила сверху книгу.
– Миссис Тэтчер, – быстро сказала она, – правда, я …
– Тише! – Я драматично сказала, – это для Амелии! Мы понимаем!
А потом в комнату вошли мужчины.
Через несколько минут мы ушли. Дворецкий вызвал для нас такси, и даже если человек никогда не был вором, он должен был иметь некоторое представление о том, что мы чувствовали, когда выходили из этого дома и спускались по ступенькам. Мы не разговаривали, пока не сели в экипаж и не уехали, по крайней мере, на это время.
В тот вечер мы отправились к Красавчику Гарри и послали его за Мод с сообщением, что она должна немедленно уехать со всеми вещами, которые сможет привезти. К одиннадцати она уже была с нами, держа свой и мой чемоданы на крыше четырехколесного грузовика. На следующее утро мы разбрелись: я в Кале по пути в Париж, Том в Эдинбург. Мод уехала с водевильной труппой, с которой она выступает “между делом”. Нам пришлось оставить в квартире много вещей, но я чувствовала, что мы дешево отделались, и не жалела об этом.
Такова история моей связи с ограблением бриллиантов Каслкорта. Конечно, на этом связь нашей банды с делом не закончилась, но на этом мое фактическое участие закончилось. С этого момента я была просто заинтересованным зрителем. Мое заявление – всего лишь отчет о моей личной роли в краже, написанный с такой ясностью и полнотой, с какой я, не привыкшая к перу, смогла изложить.
Заявление Кассиуса П. Кеннеди, бывшего жителя Некрополь-Сити, штат Огайо, ныне управляющего Лондонским филиалом колониальной компании "Ящик, ванна и снасти". Компания (Ltd.) из Чикаго и Сент-Луис
Мы пробыли в Лондоне два года, когда произошла серия экстраординарных событий, которые втянули нас, не по нашей вине, в самое неприятное положение, которое когда-либо постигало двух честных, респектабельных американцев в чужой стране.
Меня послали основать английское отделение колониальной компании "Ящик, ванна и снасти", одной из крупнейших компаний Среднего Запада, и не прошло и двух месяцев, как я понял, что это предприятие получит успех, и я собирался стать во главе процветающего бизнеса. Я взял с собой жену и маленькую дочку. Мы были женаты пять лет – познакомились в Некрополе и жили там, а потом в Чикаго, где я получил свое первое большое повышение. Ее звали Дейзи К. Фэйрвезер из Банкумвилля, штат Индиана, и она была местной красавицей. Она также привлекла значительное внимание в Сент-Луисе и Канзас-Сити, где часто бывала.