Я отступил назад и шепотом сказал ей:
– Кто-то пришел на ужин, а ты совсем забыла об этом.
Она покачала головой и прошептала в ответ:
– Я никого не приглашала на ужин, я уверена, что не приглашала.
– Ну, они здесь, независимо от того, звали мы их или нет, – прошипел я, – и ты не можешь их выгнать. Они ожидают, что их накормят.
– Кто они?
– Ты меня спрашиваешь?! Твоих друзей я никогда не видел.
– Ради бога, не удивляйся! Попробуй притвориться, что все в порядке.
Мы выстроились у камина и приготовили свои улыбки. Портьера была задернута, и Перкинс объявил:
– Майор и миссис Тэтчер.
Они с улыбкой вплыли в комнату, женщина впереди, шурша длинным блестящим черным платьем. Насколько мне было известно, я никогда раньше не видел никого из них. Женщина была очень хорошенькой; не в том смысле, в каком хороша Дейзи, с прекрасными чертами и идеальным цветом лица, но стройной, бледной и аристократичной. У нее были черные волосы с венком из красных цветов и самая белая шея, которую я когда-либо видел. Она, очевидно, думала, что с ней все в порядке, что касается ее самой, дома и обеда, потому что она была совершенно безмятежна и легка, как старая туфля. Мужчина позади нее был крупным, красивым, плотным парнем, только что вернулся из Индии, говорили они, и он выглядел именно так. Он был таким же унылым, как иногда бывает у этих мертвых отличных армейских парней; это сочетается с длинными усами и моноклем.
Краем глаза я посмотрел на Дейзи и по ее лицу понял, что она не помнит ни одного из них. Но она не собиралась пугаться никакой ситуации, которая могла выплеснуться из бассейна общества. С ней было так же легко, как и с ними. У нее была улыбка на лице, как у ребенка, и она говорила маленькие, мягкие, сладкие вещи, которые женщины говорят так же сладко и мягко, когда приветствуют старых друзей.
Что ж, все прошло гладко, как летнее море. Они представились майором и миссис Тэтчер и много рассказывали о своей жизни и своих передвижениях. Все это, как я видел, Дейзи жадно слушала. Я не знал, помнит ли она их или нет, но я не думал, что она помнит, она была так осторожна, намекая на места, где она их встречала. Похоже, они хорошо ее знали, особенно миссис Тэтчер. Она намекала на шикарные дома, куда приглашали Дейзи, и на людей, которые становились друзьями Дейзи. Похоже, она и сама была в лучших кругах. Я не хотел бы говорить, сколько раз она упоминала имена графов и лордов; один из них, барон, какое-то имя, похожее на Скрипку, она сказала, что он ее двоюродный брат.
Она не задержалась надолго после ужина. Я не думаю, что просидел с майором десять минут, и это были скучные десять минут, без сомнения. В нем не было ничего легкого и воздушного. Он спросил меня о Чикаго (который он произносил как “Чик-аго”) и сказал, что слышал, что в Скалистых горах есть хороший спорт, и он подумывал отправиться туда, чтобы поохотиться на Великого Аука. Я не знал, что такое Великий Аук, и спросил его. Он тупо посмотрел на меня и сказал, что верит в “большую птицу”, что меня удивило, так как я предположил, что это был зверь, похожий на бегемота.
Я был рад, что майор ушел, не только потому, что он был таким скучным, но и потому, что мне до смерти хотелось узнать у Дейзи, узнала ли она их и кто они такие. Они едва успели подняться по ступенькам, как входная дверь захлопнулась за ними, и я вернулся в гостиную.
– Ради всего святого, кто они такие? – Вырвалось у меня.
Она покачала головой, слегка рассмеялась и выглядела совершенно сбитой с толку.
– Мой дорогой мальчик, – сказала она, – я не имею ни малейшего представления. Это самая необычная вещь, которая когда-либо случалась со мной.
– Неужели ты ничего о них не помнишь? Разве они не сказали что-то, что дало тебе ключ к разгадке?
– Ни слова, и все же они, кажется, так хорошо меня знают. Самым странным было то, что, когда вы были в столовой с мужчиной, женщина самым доверительным тоном начала расспрашивать меня о какой-то Амелии. Это было слишком ужасно! Я не имела ни малейшего понятия, что она имеет в виду.
– Что ты сказала? Ставлю десять против одного, что ты играла на равных.
– Я поняла, что это было отчаянно, и, после того, как я так достойно пережила ужин, я не собиралась ломаться из-за кофе. – А как насчет бедняжки Амелии? – спросила она. – Я поняла по слову "бедняжка" и по выражению ее лица, что это было что-то необычное и странное. Я подумала с минуту, а затем приняла как можно более серьезный вид и ответила, – действительно, эта тема очень болезненна для меня. Я бы предпочла не говорить об этом.