Такова история моей связи с этим делом. С той ночи я никогда не видела и не слышала о камнях, не видела ни майора, ни миссис Тэтчер. Алмазы поступили в наше владение и покинули нас в точности так, как я сказала, и хотя мое заявление может вызвать большое недоверие со стороны моих читателей, все, что я могу сказать, это то, что я готова поручиться за правдивость каждого слова.
Заявление Глэдис, маркизы Каслкорт
Я уверена, что если кто-то и был наказан за свои проступки, так это я. Наверное, мне следовало бы сказать "грехи", но это такое неприятное слово! Я не могу представить себя совершающей грехи, и все же это именно то, что я, кажется, сделала. Я не была бы более удивлена, если бы кто-то сказал мне, что я собираюсь совершить убийство. Я поняла одну вещь: вы не знаете, что можете сделать, пока не испытаете искушения. И тогда вы поступаете неправильно, прежде чем осознаете это, и внезапно до вас доходит, что вы преступник совершенно неожиданно, и никто не удивляется больше, чем вы. Я, конечно, знаю, что я была самым удивленным человеком в Лондоне, когда поняла, что я … Но я слишком отвлекаюсь, а я хочу рассказать свою историю просто и коротко.
Всем известно, что, когда я вышла замуж за лорда Каслкорта, я была бедна. Чего все не знают, так это того, что я не была прирожденным бережливым человеком. Расточительность была у меня в крови, как пьянство или любовь к картам у некоторых мужчин. У меня вообще никогда не было денег. Я годами носила одни и те же перчатки и всегда шила себе платья, тоже неплохо. Я сшила платья, о которых говорила леди Банди, но это не имеет никакого отношения к делу, я ухожу от сути.
Как я уже говорила, я была бедна. Я не знала, насколько я экстравагантна, пока не вышла замуж, и лорд Каслкорт не дал мне шестьсот фунтов в год, чтобы я одевалась. Для меня это было целое состояние. Я никогда не думала, что у одной женщины может быть так много. Первые два года нашей супружеской жизни я не обращала на это внимания, потому что большую часть времени мы жили в деревне, и я не привыкла к этому, и была осторожна с деньгами. Я все еще не привыкла, когда после рождения моего второго мальчика Герберт привез меня в город на мой первый сезон после нашей свадьбы.
Затем я начала тратить деньги, причем в больших количествах, так как мне казалось, что шестьсот фунтов в год – это абсолютно неисчерпаемая сумма. Когда я видела что-нибудь красивое в магазине, я покупала это, и я обычно забывала спросить цену. Продавцы всегда были добры и любезны, и, казалось, забывали о цене так же полностью, как и я.
После того, как я покупала одну вещь, они убеждали меня посмотреть на что-то другое, что было убрано в ящик или разложено в картонной коробке, и если мне это нравилось, я покупала и это. Если я когда-нибудь останавливалась, чтобы подумать, что покупаю очень много, я довольствовалась уверенностью, что у меня есть шестьсот фунтов в год, что было так много, что я никогда их не истрачу.
После того первого сезона пришло очень много счетов, и я была весьма удивлена, увидев, что уже потратила, едва прошло полгода, больше моих шестисот фунтов. Я не могла понять, как это произошло, и я спросила об этом Герберта и показала ему некоторые из моих счетов, и впервые за нашу супружескую жизнь он рассердился на меня. Он довольно резко отругал меня и сказал, что я должна придерживаться своих карманных расходов. Я была обижена, а также несколько сбита с толку всеми этими разными счетами, большинство из которых я не могла вспомнить, и я решила больше не советоваться с Гербертом, так как это только раздражало его и заставляло его сердиться на меня, а этого я не могу выносить. Весь мир должен любить меня. Если в доме есть служанка, которой я не нравлюсь, а я это сразу чувствую, то я должна заставить ее полюбить меня, или она должна уйти. Но мой муж, самый лучший и прекрасный человек в мире, чтобы он сердился на меня и ругал меня за глупые счета! Никогда больше этого не случится. Я больше не показывала ему их; на самом деле я обычно рвала их, когда они приходили, из страха, что я оставлю их валяться, и он их найдет. Если бы я могла, ничто в мире никогда не встало бы между Гербертом и мной.
Я также приняла твердое решение быть более осторожной в своих расходах. И я действительно старалась экономить. Я не знаю, как получилось, что мне, похоже, это не удалось. Но и в Лондоне, и в Париже я, конечно, потратила очень много, я уверена, даже не знаю, сколько. Я делала небольшие записи, и они были настолько запутанными, и мне казалось, что я потратила гораздо больше, чем думала, что у меня есть, и я перестала их делать. После того, как я покрыла оборотную сторону двух или трех листов цифрами, я стала настолько подавленной, что не могла наслаждаться ничем в течение оставшейся части дня. Я не заметила, чтобы это как-то помогло, поэтому перестала вести счета. И какой смысл их хранить? Если у меня не было денег, чтобы заплатить им, почему я должна делать себя несчастной, думая о них? Я думала, что гораздо разумнее попытаться забыть их, и большую часть времени я так и делала!