— Где же они?
— А пока тихо сидят. Друг друга боятся. Но такие миллиарды без дела пропадают, что скоро начнут войну.
— То есть?
— Что, — то есть? В стране сотни миллионеров, капиталистов, им бы развернуться, а законы мешают, страшно. Традиция у нас такая, Ленина цитируем, клянемся в бедности, но ничего, сейчас начнется, перейдут на легальное положение…
— Но как? — хмыкнул Ершов.
— Очень просто, открыть границы и разрешить частную собственность.
— А органы?
— Чьи? Наши или американские? Милый, ты держал в руках хотя бы десять тысяч? А тут миллионы, миллиарды. Пропала Россия, пропала.
— Чтобы? Был же застой, Брежнев больной, столько лет страна под руководством маразматика, но сейчас начнется обновление, — искренне сказал Ершов.
Виктор Александрович кашлянул:
— Обновление? Подожди, вот последних идейных ста-риков-фронтовиков из органов уберут, и нам всем — хана. Против миллиарды рублей, долларов, а за?
— Пушкин, Лермонтов, — отвечал Ершов.
— Таких, голуба, многиели читали? Но о деле. Ты из-за смерти сынка Бесова приехал?
— Моего друга арестовали в связи с убийством сына Яковлева. Но он не убивал, а Иерихон Антонович думает, что это дело может быть связано с делом Бесова.
— Отцы в одной команде играют, точно. У нас три крупные шайки: заграничная, южная и эти.
— Так, может, в отцах вся заковыка?
— Вряд ли. Дети есть у всех. Попробуй, тронь моих… У этой игры другие правила.
— А доллары?
— Их детям не дают. Одевают, кормят, на место устраивают, но наличные… Хотя дома, знаешь, о чем партийцы говорят?
— Откуда мне…
— О тех же деньгах, о прекрасной Америке и несправедливости социализма.
— Да ведь они коммунизм строят?
— Для тебя и для меня. Но бросим отцов… И десяти лет не пройдет, сам о них все узнаешь. Так вот, ребятки просто спекулировали.
— Но зачем? У них же все было?
— Ты кто по профессии?
— Доцент.
— А ты когда-нибудь дорогих проституток покупал, лакеи тебе прислуживали?
— Нет, да и откуда их взять?
— Ты, видно, книг начитался, насмотрелся фильмов. А ты жизнь изучай, узнаешь о том, сколь многие мечтают продаться. Запомни следующее: вся эта молодая шелупонь крутилась в кафе «Птица». Там и сделки совершали, там и спускали прибыль. Но дорогу туда ищи сам, меня отпустили, оставили в покое. Однако сам я больше в справедливость не играю, забьюсь в норку и буду наблюдать, как вас, идиотов, обувают.
Преподавал Ершов в группе юристов-вечерников. Веснушчатый паренек Коля очень старался, ходил на дополнительные занятия, факультативы, а работал милиционером в отделении, в ведении которого как раз и находилось кафе «Птица».
Недолго думая, Ершов направился прямо туда.
Встреча смутила обоих. Коля в университет ходил в штатском, а сейчас, когда он был в сержантской милицей-ской форме, у него даже физиономия изменилась — любопытство, романтичность словно испарились, зато холодная твердость сковала мышцы лица, обратив его в маску самоуверенного городового. Однако и Коля опешил, узрев своего преподавателя.
Они вышли на расположенный рядом бульвар и, присев на скамью, разговорились. Ершов вкратце поведал о произошедших событиях. Выслушав его, студент вздохнул.
— Я сержант милиции, что мне сказать о «Птице». Она рядом, но ее как бы и нет, там, даже когда дерутся, нас не вызывают. Может, бэхээсэсники, комитетчики туда и вхожи, мы — нет. А об убийстве Бесова я кое-что знаю. Сначала наши туда прибыли, это потом все в комитет забрали. Так вот, парня ждали, убили не случайно, но дипломат с валютой не тронули.
— Похоже на месть? — поинтересовался Ершов.
— Похоже. — Коля почесал затылок. — Но не на посетителей «Птицы». Там могут побить мелюзгу, а такого, как Бесов, бить опасно, вдруг пожалуется, да и зачем? Взять за обиду деньгами и выгодней, и спокойней.
— Коля, я обычный доцент. — Ершов развел руками. — А откуда они доллары берут, у нас же статья о валюте?
— Для вас и для меня, — улыбнулся сержант.
— Так как все же достают доллары? — не унимался Сергей.
— А как достают миллионы? Вопрос в другом, как выловить этих жуликов?
— Конечно, — хмыкнул Ершов, вспомнивший разговор со спецом. — То ли, как нам их выловить, то ли, как им от нас избавиться?
Иерихон Быченко обитал в старинном доме, пережившем и войну, и революцию. Потолки в комнатах были высокие, как облака, коридоры узкие, а от толстых каменных стен в летний день веяло прохладой.