Марк покачал головой, отложил перо и, рассеянно глядя на затейливый вензель на конверте, вздохнул. Если кто-то проделал всё это, то его целью был именно изумруд. Он не взял ничего из сейфа в мастерской, который должен был открыть и закрыть старик, не взял диадему и опалы. Пропал только изумруд. При этом такое преступление должно было быть тщательно спланировано. Судя по странным симптомам, старик был отравлен, может, именно так злоумышленник заставил его выполнять свои приказы, обещая дать противоядие? Тогда стало бы понятно, почему тот не осмелился позвать на помощь. А, может, он и звал, но остальные крепко спали, слишком крепко, чтоб услышать его? Их опоили снотворным? Такое возможно? Почему нет? И что это за изумруд, и сколько он стоит? Кому он понадобился, если ради этого было разработано столь сложное преступление?
Продолжая раздумывать об этом, Марк открыл незапечатанный конверт, достал оттуда сложенный вдвое листок и развернул. Ему сразу же бросился в глаза необычный почерк, очень мелкий и чёткий, без каких либо украшений в виде завитушек и выносных элементов. Он никогда раньше не видел ничего подобного, к тому же язык, на котором было написано послание, несколько отличался от того, на котором говорили в Сен-Марко, и всё же он был хорошо понятен. Но более всего его поразило содержание письма. Он раз за разом пробегал глазами по ровным скупым строчкам, с дрожью понимая, что это вовсе не розыгрыш, а нечто пугающее.
Он невольно вздрогнул, когда дверь его маленького кабинета с треском отлетела в сторону и ударилась о стену, а следом ворвался встрёпанный клерк с выпученными от ужаса глазами.
— Ваша милость, — проорал он, — внизу!.. Он встал!
— Кто встал? — спросил Марк, и его пальцы не вольно сжались, комкая письмо.
— Тот труп, который вы велели вскрыть… — пробормотал клерк, словно сам не веря в то, что говорит.
Марк не помнил, как выскочил из кабинета и сбежал вниз по узкой винтовой лестнице. В конце длинного коридора возле двери мертвецкой столпились перепуганные стражники. Здесь же стоял бледный как смерть тюремный врач Огастен, при одном взгляде на лицо которого у Марка по спине пробежали мурашки. Тот был не просто испуган, он был в ужасе. Кинувшись навстречу барону, он вцепился побелевшими пальцами в его рукав и быстро заговорил:
— Он мёртв, ваша светлость! Он точно был мёртв! Я его осмотрел, ни реакции зрачков, ни дыхания, ни сердцебиения, он уже окоченел, появился трупный запах. Но он зашевелился… Он…
— Спокойнее, Огастен, — проговорил Марк, оглядевшись в поисках кого-то, кто сможет всё ему объяснить без излишних эмоций.
Стражники судорожно сжимали побелевшими пальцами свои мечи и со страхом смотрели на дверь, за которой слышалась какая-то возня, словно кто-то пытался то ли открыть её изнутри, то ли просто скрёбся, прося выпустить его. Потом он заметил смотрителя, вечно хмурого старика с седыми волосами, выбивавшимися из-под серого колпака. Он был относительно спокоен и смотрел на барона с некоторой обидой, видимо, потому что тот поместил в его тихий подвал, где к усопшим относятся с должным почтением, нечто странное и нарушающее привычный порядок вещей и безмятежный покой.
— Что произошло? — спросил Марк, зацепившись за этот осуждающий взгляд.
— Труп, который вы велели ко мне доставить, ожил, — объяснил старик. — Это не дело, господин барон! Тут не место для живых. Он с перепуга может разнести там всё, а мне не дают открыть дверь.
— Он был мёртв! — взревел Огастен, едва не кидаясь на старика.
— Мы уже послали в Белую башню, — проговорил слегка пришедший в себя клерк.
Видимо, присутствие высокого начальства придало ему смелости.
— Откройте дверь, — приказал Марк, и в это время что-то грузно обрушилось на дверь изнутри, словно кто-то собирался её выбить.
— Ну, уж нет! — воскликнул один из стражников, враждебно посмотрев на дверь.
— Как он выглядел? — спросил Марк.
— Так же как и тогда, когда его привезли, только встал и пошёл к нам, — добавил второй. — Он шёл как-то странно, словно руки и ноги у него не сгибаются, а голова висела на бок, и глаза…