2
Маркиз де Вард тем временем сидел в своём кабинете возле камина и жестоко страдал. Будущее представлялось ему в весьма мрачных тонах, потому что, с одной стороны, перед ним снова в полный рост встал вопрос, как вернуться ко двору, а, с другой, он вдруг понял, что времена изменились, теперь во дворце заправляют совсем другие люди, и ему, чтоб удержаться возле трона, придётся быть учтивым с ними. Он особенно остро почувствовал это сегодня во время визита барона де Сегюра. Он помнил его не только нагловатым юношей, который вечно был где-то рядом и от него приходилось ждать глупых шуток и всяких оскорбительных выходок, но и маленьким озлобленным ребёнком, который вечно таскался за инфантом Арманом и свирепо посматривал на всех, кто смел приблизиться к его хозяину. Он напоминал тогда дикую зверюшку, на которую принц то и дело покрикивал, видимо опасаясь, как бы его питомец кого-нибудь не искусал. Де Варду тогда казалось, что он водит с собой везде этого волчонка для того, чтоб эпатировать приличную публику. С тем же успехом он мог водить на поводке настоящего медвежонка или носить на плече енота, который срывал бы с дам понравившиеся ему броши и ленты. Он даже объявил его бароном, подобрав ему имя бесславно погибшего обнищавшего аристократа, могила которого затерялась где-то на просторах королевства. Подлинный де Сегюр уже не мог защитить своё имя, и принц, став королём, без дальнейших проволочек приказал оформить права своего любимчика на имя и титул.
И вот теперь этот самозванец, как равный, явился в дом маркиза, и ему пришлось принять его если не с почётом, то с должным уважением, говорить с ним в своём кабинете, и терпеливо отвечать на его нелепые вопросы. И сколько там теперь таких? Провинциальный барон Делвин-Элидир вдруг стал маркизом и правой рукой короля, и в окружении Жоана много подобных выскочек, не говоря уж об истинном позоре: в его ближний круг вошёл бастард графа де Жуайеза, который до сих пор известен под прозвищем Нуаре. И с этими людьми ему, маркизу де Варду теперь придётся общаться каждый день и при этом быть любезным.
Не менее маркиза тревожило и то, что он так и не получил изумруд, который обещал Хуану. Впервые тот, кажется, был действительно заинтересован в его подарке, и вдруг всё сорвалось. Что будет теперь? Он обидится и исчезнет, или всё-таки останется и потребует что-то взамен? Де Вард был готов на всё, лишь бы его золотой юноша вернулся и остался с ним. Он сидел, прислушиваясь, не раздадутся ли сзади тихие уверенные шаги, а потом он появится рядом, и при одном взгляде узких зелёных глаз маркиза снова проберёт сладкая дрожь.
Но было тихо, время шло. На улице начинался дождь и его крупные капли стучали по жестяному карнизу. Он может придти позже или даже завтра. Тёмное время суток тянется долго, и у де Варда тоскливо сжималась сердце от предчувствия того, что он будет сидеть в тишине, ожидая звука этих шагов весь оставшийся день, всю ночь, и снова день, и снова ночь, когда надежда на то, что они всё-таки прозвучат в анфиладе пустых комнат, станет отчаянной и оттого ещё более болезненной. А он может и не придти в этот раз, его иногда не бывает несколько дней. Чем он занят в это время, с кем живёт, с кем встречается? Может, с ними он куда более ласков и податлив? Де Вард почувствовал удушающую волну ревности, накрывшую его с головой. Кто это? Мужчина или женщина? Они в родстве или друзья? А, может, любовники? Он ничего не говорит, не даёт ни единого шанса узнать что-то о его жизни, что-нибудь такое, что помогло бы приблизиться к нему и хоть в малой степени привязать его к себе. Ему не интересно! Он ничего не должен своему случайному знакомому! Он просто делает ему милость, когда вот так является среди ночи и опутывает его своими золотыми сетями! Зачем это ему? Чего он хочет на самом деле? Что задумал?
Неважно! Маркиз де Вард просто хотел услышать в тишине опустевшего дома его шаги и увидеть отсветы огня на золотых волосах и высоких скулах из белого фарфора, и жутковатые отблески в глубине зелёных глаз, холодных и равнодушных, как речной лёд в морозные дни.
И, наконец, он услышал их и обернулся. Хуан вошёл в кабинет мягкой походкой хищной кошки, его короткий камзол винного цвета поблёскивал золотым позументом, а на поясе висели ножны, украшенные золотом и яшмой. Рукоятка кинжала тоже была золотой со вставленным в круглую головку кабошоном. В ухе поблескивала новая серьга — маленький рубин, оправленный в золотые лепестки. Каждый раз у него новые серьги. Где он их берёт? Это подарки?
— Тебя долго не было, — заметил де Вард, возвращаясь в прежнюю позу.
— Разве? — Хуан остановился за его креслом и небрежно облокотился на спинку. — Я мог и вовсе не приходить. Как я понял, я не получу свой изумруд?