Погоня продолжалась довольно долго, и маркиз, охваченный азартом, не заметил, как вслед за лисицей свернул с тропы в чащу леса и помчался под деревьями, спускаясь в заросшие папоротником сырые низины и поднимаясь на усыпанные хвоей красноватые холмы, поросшие вековыми соснами. Хвост белой лисы, ловко уклоняющейся от стрел, завораживал его странным танцем, и он слишком поздно заметил впереди поваленное дерево. Его конь взлетел в прыжке, чтоб перескочить его, но неготовый к этому маркиз откинулся назад безвольной куклой и, выпустив повод, вылетел из седла, ударившись головой о злополучное дерево.
Он пришёл в себя, лёжа на земле и с трудом понимая, где находится. Его тело болело от удара, и чьи-то руки расстегивали камзол на его груди. Решив, что какой-то бродяга хочет ограбить его, он с негодованием оттолкнул склонившегося над ним человека и попытался крикнуть: «Ступай прочь, негодяй!», хотя на деле ему удалось издать лишь возмущённое бормотание.
— Я спас вам жизнь и пытаюсь помочь, — услышал он над собой низкий звучный голос, — а вы отталкиваете меня.
Руки исчезли, и он, удивлённый этим голосом, наконец, открыл глаза и увидел над собой явление ангела. Вернее, ангельским показалось ему белое лицо в обрамлении золотых кудрей, склонившееся над ним. Чуть позже он разглядел его лучше, но всё равно не был до конца уверен, что пришедший ему на помощь является человеком. Это был молодой мужчина, почти мальчик с удивительными узкими глазами, которые мерцали зелёной радужкой и их необычный разрез подчёркивали длинные чёрные брови, повторяющие собой их прихотливый изгиб. Широкие, белые как фарфор, но согретые нежным румянцем скулы мягкими линиями сходились в острый подбородок, маленький аккуратный нос и пухлые розовые губы сделали бы честь юной девушке, а коротко остриженные, лежащие мягкими волнами пышные волосы над высоким белым лбом действительно были редкого оттенка красного золота.
— Воистину говорят, не просят — не делай, — проворчал молодой человек и выпрямился. — Простите, что помешал вашему коню и дальше тащить вас за ногу, запутавшуюся в стремени, а вас бесславно умереть в этой глуши. Я ухожу.
И развернувшись, он пошёл прочь.
— Постой, мальчик! — крикнул маркиз, приподнявшись.
— Мальчик? — тот обернулся и высокомерно вскинул бровь. — Я мужчина, и если ваши глаза пока не дают вам видеть ясно, не открывайте рот!
В ином случае де Вард был бы оскорблён такой отповедью, но в этот момент он совершенно неожиданно для себя смиренно произнёс:
— Прости меня, должно быть я ударился головой, и глаза подвели меня. Не уходи так скоро. Помоги мне.
— С чего бы это мне помогать вам? — надменно осведомился тот. — Я уже сделал это и не получил благодарности. Впрочем, мне она и не нужна. Что толку в словах? Они улетают как птицы в небо, не оставляя следа.
— Я заплачу тебе! — воскликнул маркиз.
— Мне не нужны ваши деньги, — ответил тот.
Де Вард снова окинул взглядом его высокую стройную фигуру и вынужден был признать, что незнакомец отнюдь не беден. Его охотничий костюм был сшит из мягкой замши, окрашенной в зелёный цвет, филигранная пряжка на широком ремне светилась позолотой, а меч на перевязи и кинжал в ножнах были тонкой работы и украшены орнаментом. К тому же на груди юноши висела золотая цепь со странным медальоном, а на мочке левого уха поблескивала серьга с подвеской, повторяющей формой этот медальон. Попутно маркиз отметил, что незнакомец отлично сложен, и при широких плечах имеет узкие бёдра и длинные ноги. И ему ещё больше захотелось, чтоб этот незнакомец остался с ним.