Он прислушивался к размеренному дыханию графини, но она всё ещё крутилась на своей необъятной кровати, пытаясь найти положение, в котором её старые кости не будут болеть. Она уже спала, но невнятное бормотание говорило о том, что сон её ещё не слишком крепок. Что ж, у него было время, и он лежал в темноте, настороженно прислушиваясь. И, наконец, раздался мощный храп. Он невольно усмехнулся. Как такое тщедушное тельце может издавать такой громоподобный рокот?
Он откинул одеяло и поднялся. Он сразу направился к кровати и, опустившись на колени, сунул под неё руки. Ларец всё ещё был там. Удивительно, что она не перепрятала свои сокровища после того, как оттуда выкрали её самое дорогое украшение? Люди так глупы и наивны! Или она думает, что вор не явится снова? Или другой вор будет глупее прежнего?
Он осторожно вытащил сундук и склонился над ним. Ему не нужен был свет, его зрачки золотыми опалами мерцали в темноте, и он всё отлично видел. Достав из потайного кармана заранее подготовленную отмычку, он сунул её в замочную скважину, и вскоре замок щёлкнул. Откинув крышку, Хуан начал перебирать драгоценности, выкладывая их на коврик рядом. Он искал изумруд. Тут были и другие занятные вещицы, хотя, на его вкус они были сделаны грубовато, но ведь их всегда можно переделать. Но нет, это были обычные украшения с обычными драгоценными камнями, ради них он не стал бы тратить время и силы на это мягкое вторжение. Ему нужен был изумруд, и потому он искал именно его. Вскоре ларец опустел. Он присел на пятки и выпрямился. На его лице появилось разочарованное и слегка обиженное выражение.
— Где мой изумруд? — чуть слышно прошептал он.
Потом ему пришло в голову, что, может быть, в ларце есть потайные отделения, он снова склонился над ним, аккуратно прощупывая и простукивая его быстрыми пальцами. Он даже поднял и встряхнул его, а потом промерил ладонью внутренние и внешние поверхности, ожидая найти хоть какие-то расхождения, которые говорили бы о том, что есть двойное дно. Но его не было. Ларец был сделан из морёного дуба без всяких тайников и пустот.
— Скучно, — буркнул он и начал укладывать драгоценности обратно.
У него возникло на какой-то миг искушение прибрать к рукам хотя бы весьма симпатичный браслет в виде бегущей лисы, держащей в зубах кончик своего хвоста. Это была единственная вещь, которая ему приглянулась, но потом он решил, что лучше закажет себе подобный, но по собственному эскизу.
Вернув драгоценности в ларец, он закрыл его, поставил на место под кроватью и, легко поднявшись, осмотрелся. Если изумруда нет в ларце, значит, он спрятан в другом тайнике. И он принялся методично обследовать спальню, простукивая стены, столбики и ножки кровати, столешницы столиков, прощупывать мягкую обивку кресел. Он переворачивал их, пытаясь найти отверстия, в которые можно было бы всунуть изумруд размером с голубиное яйцо. Он проверил подоконники, вынул из ваз цветы, слил воду в ночной горшок, но, поскольку в вазах камня тоже не оказалось, вернул всё в первоначальное положение. Он снимал со стен картины и прощупывал края гобеленов, перебрал чуткими пальцами бахрому гардин на окнах, а потом и на пологе балдахина. После этого он сдвинул ковёр и тщательно проверил пол. Там он, наконец, нашёл пустоту под частью деревянной мозаики и даже открыл этот тайник, но там оказались только какие-то бумаги, которые его не заинтересовали, и он сунул их обратно. Поднявшись, он понял, что полностью обыскал комнату. Осталась только перина и подушки графини. Она спала крепко, и он решил рискнуть. Взяв на руки её лёгкое, содрогающееся от храпа тельце, он перенёс её в кресло и усадил, после чего занялся постелью. Увы, и здесь его ждало разочарование. Вернув старушку под одеяло, он направился к двери за её кроватью и отворил её. Это была гардеробная, где стояли сундуки и короба с одеждой. Времени до условного тёмного утра было ещё достаточно, и он снова приступил к поискам.
Он трудился с настойчивостью лисицы, твёрдо намеренной откопать из глубокой норы вкусного жирного суслика. Он не предавался отчаянию и не испытывал раздражения. Он просто искал, держа в голове вожделенную цель. Несколько часов возни в ворохах шёлковых и бархатных тряпок, одуряющее пахших лавандой и чабрецом, не утомили его. Он всё так же методично разворачивал полотняные полоски, которыми было проложено тонкое нежное кружево, и так же аккуратно укладывал его на то же место, доставал из бархатных юбок и плащей мешочки с мятой и гвоздикой, проверял содержимое, и вновь возвращал их на место. Он нашёл ещё четыре тайника с какими-то бумагами и несколько увесистых кошельков с золотыми монетами, но они не вызвали у него заинтересованности. В глубине сундука под старыми пыльными тряпками он отыскал медальон с портретом молодого мужчины и вензелем с вписанной в него буквой «F», а также пачку пожелтевших писем, перевязанных когда-то алой, а теперь бледно-розовой лентой. И это всё он тоже уложил обратно на дно, закрыв слоями одежды, вышедшей из моды полвека назад. Напоследок он снова простучал стены и пол.