— Яд? — слабый звук. — Он порезался? Вы уверены?
— Только такой вывод я пока нашел. Пока это выглядит как болезнь, но это не может быть… не знаю, — он искал, что сказать. Почему было так сложно? Он должен был описать симптомы, свои заключения и…
Боль усилилась, но во всей груди, а не только слева. Это была не физическая боль. Источником были не органы, а лицо волшебницы. Хрупкость ее плеч, блеск в глазах. Она не плакала, конечно. Мисс Бэннон не позволила бы этого при свидетелях.
Может, ему стоило принять немного коки, чтобы обострить ощущения.
— Его тело? — тень ее обычного тона, но это уже его согрело.
— Подвал. Мистер Финч сказал, что вы бы хотели видеть его там.
— Да, — кивок. Ее серьги покачнулись, сверкнув сильнее, чем должны были в тусклой комнате. — Не надо.
Микал опустил руку.
— Я немного… не в себе, — продолжила мисс Бэннон слабым голосом. — Отдыхайте, Арчибальд. Я благодарна за ваши тревоги и позову вас завтра. Мы найдем того человека, но я не уверена, что он вернется к королеве живым, — она медленно моргнула, зеленый блеск было видно даже за веками, и Клэр отвел взгляд.
Такое видеть было неправильно.
Мисс Бэннон резко повернулась, дом задержал дыхание. Она прошла в дверь порывом ветра, и та захлопнулась за ней невидимой рукой. Микал смотрел ей вслед с любопытным видом.
«У моей примы есть характер», — отметил он когда-то.
Ее шаги удалялись по коридору, она не сдерживала ярость. Один крик разбил тишину ночи на улице Брук, звук нечеловеческого гнева, что сбил бы дом с земли, будь он физическим. Он пронзил череп Клэра, не используя его уши, и он пошатнулся. Микал сжал его локоть, теплая и сильная ладонь на его коже, потрескивающей от засохшей крови последних конвульсий Эли. Щит удержал его.
— Она порвет его на куски, — сказал он почти счастливо, и Клэр не смог уточнить, о ком он. Это было и так ясно.
Физикеру Моррису придется понять, что он нигде не скроется от мисс Бэннон.
Утро было серым над Лондинием. Прилив наступил чуть после рассвета, Темза сияла и разливалась по улицам, заполняя город золотом, которое пару мгновений могли видеть даже не волшебники.
Клэр проснулся позже, чем хотелось, вошел в комнату для завтрака, зевая и потирая глаза не в стиле джентльмена.
— Гутен морген, Арчи! — Зигмунд Баэрбарт, круглый и румяный, как всегда, с головой, похожей на вареное яйцо, помахал рассеянно чашкой, чуть не разлив чай. — Я принес письма.
— Доброе утро. Еще письма?
«Дай позавтракать, старик».
Лиц Баэрбарта было наспех вытерто от сажи, его бакенбарды были в черной пыли.
— Серьезно, да. Фрау Джинн послала за мной, сказала спешить к тебе. Это от мужчины в шляпе, так он сказала. Срочно. Он заплатил ей.
— Правда, — его кож похолодела.
«Не может быть. Слишком скоро».
— Чем он заплатил?
— Гинеями, — Зиг опустил чашку, порылся в карманах. Все в нем было мятым и в черной пыли.
«Гинеи?».
— Ты снова был со Спиннэ, — большой механический паук был любовью Баэрбарта, хотя он любил и мисс Бэннон. Он звал ее «Un Eis Mädchen», отвешивал напыщенные комплименты. Но он всегда разбирал Спиннэ и собирал, улучшая части.
Даже гению, не справившемуся с проверкой ментатов, требовалась одержимость.
— Она работает! — завопил Зиг, вытирая пальцы о жилет. — Арчи, я сделал так, что она работает. Даже пар пускает. Облачко для нее, — он поцеловал свои обожженные пальцы и погрузил в карманы. — Ах, вот. Срочное письмо. Важное. Но Fräulein Eis Mädchen сказала не будить дорогого Арчи.
— Мисс Бэннон? Ты видел ее утром? — он принял тяжелый бумажный конверт с восковой печатью.
«Так скоро? Ну-ну».
— Да. Она вышла. Вся в черном. У нее траур?
«Сложно перечислить все поводы».
— Скорее всего, старик, — Клэр устроился, посмотрел на дождь на окнах. Желтый туман Лондиния сжимался под ударами холодной воды. — Вчера был плохой день. Зиг, миссис Джинн ничего не говорила о том, кто принес письмо? Кроме шляпы?
— Хорошая шляпа с пером сверху. Синий плащ. Грязные туфли, — Зигмунд кивнул, взгляд опухших глаз под очками был немного рассеянным. Он обратился к тарелке с яствами. Два вида колбасы, что уже неплохо питало, и яйца. Удивительно, что они тут были. — Речная грязь. Видел на ступеньках. Mein Sohn приносит домой грязь каждый день.