Только мертвые не рассуждали. Они лежали грудами. И Лондиний впервые за века слышал древний крик гробовщиков времен катастрофы:
— Приносите своих мертвых!
Гробовщики уже не таскали ценности с трупов, иначе им пришлось бы толкаться в магазинах с украшениями и одеждой. Они возили скрипящие телеги, полные искаженных тел, и их веселое пение перемежалось с кашлем, это были звуки кошмарных ангелов.
Гробовщики должны были петь, пока катили. И Красная танцевала на телах жертв. Она расцветала красными розами. Она росла, и от нее не было лекарства.
Глава двадцать восьмая
Гонка со смертью
Моррис был гением, но без системы. Записи были беспорядочными, эксперименты перемежались с заметками о погоде и обрывками старых молитв, рисунками лиц и блюдами, что не сочетались с тощим телом Морриса. А еще были жуткие слова о королеве и короне.
Морис не был против своей страны. Нет, гений просто ненавидел своего товарища с сильной страстью и нашел способ очистить мир от грешников болезнью, считая себя рукой мстительного божества. Это было изящным решением для ненависти, рисунки ранних канистр были интересными.
Но это не помогало понять больше о микроорганизмах.
Клэр медленно листал фолиант, пока Вэнс продолжал пробы. Немного успеха было с дикальхимидом, но недолго. Крохотные существа были стойкими, и Клэр поежился, представив, что они делают в его венах.
«Сколько у меня времени?».
Он потянулся к ящичку, где была серебряная шкатулка с порошком, что сделал бы его мысли острее. Хватит ли этого, чтобы разрезать узел, как давным-давно сделал в храме Александр Македонский?
«Вот так историческая мысль».
Почти в конце его внимание привлек обрывок листка. Записи стали размытыми, он закашлялся. Щурясь и проклиная вуаль на глазах, он не мог и нюхать, ведь нос забился. Густота вещества, вонь болезни и пар, что очищал пипетки. Его пальцы гладили ручку, что откроет ящик со шкатулкой.
— Фрамид тоже не сработал, — Вэнс свистел мимо нот, но не поворачивался. — Не принимай коку, Клэр. Это ускорит болезнь.
«Как вы догадались, сэр?» — но это не имело значения. Клэр прищурился, его способности старались разобрать записи на клочке. Он почти видел, как Моррис сидит за столом, пишет неразборчиво от волнения решение, что мстительная муза бросила безумному гению в его воспаленный мозг.
— Ага, — выдохнул он. — Ах, — он закашлялся и сплюнул с кровью. Шлепок на пол, но Клэр не замечал. — Вэнс. Вэнс.
— Филистан тоже не помог. Я здесь.
— Вот оно, — Клэр заставил ноги выпрямиться, отодвинул с шумом деревянный стул. — Вот ключ. Это процесс изменения. Боже… боже…
Он не закончил. Вэнс вдруг оказался там, пот ментата пах конфетами, как и его. Вэнс посмотрел на записи, закрыл глаза. По бритым щекам катились слезы с красным оттенком. Его способности работали, и когда он открыл глаза, их взгляды пересеклись.
Он понял, что с другими ментатами у него не было такого взаимопонимания.
— Мусковид. И без костного мозга, — кивнул Вэнс.
— Должен был метод, чтобы разделить…
— И кислотная среда. Да. Да, — Вэнс сжал кулаки, казалось, он хотел сжать горло пальцами.
— На подготовку уйдет время, чтобы порвать цепочку репродукции. Но мы можем это остановить.
— Тогда нельзя мешкать, — Вэнс закашлялся, он сжался, недовольно отмахнулся от попытки Клэра помочь. Когда он смог вдохнуть, он выпрямился, и они пронзили друг друга взглядами.
— Да, — Клэр подавил зуд в горле. Он пошел к столу, убрал рабочее место дрожащей рукой.
«Мы стараемся обогнать Смерть. Может, мы уже на пару шагов впереди».
Глава двадцать девятая
Одно слово
Хорошо, что она не тратила силы на Рудьярда. Он не могла взять свою карету, Микал все еще был у кровати Людовико. Хартхел побледнел от мысли, что нужно ехать в Коллегию, хоть и не перечил.
«Нет, — сказала она ему, — просто оседлай кобылицу, и быстро. Не надо лишнего».
Ей пришлось снять часть траура, но она подозревала, что Эли поймет. И зачем скорбеть, когда смерть ходила по улицам? Ее не самый любимый наряд для езды верхом был коричневым и с немодными пышными рукавами, но зато там были разделенные юбки. Она всегда могла отдать его Кэтрин и Изобель для подшивания, игла Кэтрин точно превратит его во что-то изысканное.
Ее слуги даже не кашляли, а причина, скорее всего, была в боли в груди Эммы, Камень давал жизнь и иммунитет и действовал на ошейники. Но не доставал, куда требовалось.