Дождя ведь не было.
Стражи стояли на постах, она прошла мимо, хоть они пытались преградить путь. Микал достал вызов, бумага была белоснежной, печать на ней вспыхивала, как тьма сверху. Печать ответила на все вопросы, или дело было в выражении лица ее Щита.
Свет был слабым, и коридоры дворца были удивительно пустыми. Хотя она слышала движение за стенами, она полагалась на стражей в дверях, они указывали, где королева.
Она шла, высоко подняв голову, ее траурное платье выглядело хуже, чем обычно ее одежда, но шуршало, ее волосы были заколоты, она была без украшений, выглядела неказистой. Атмосфера дрожала, пока она шла, приближение примы было заряжено, как грядущая буря.
Ощущала ли это Виктрис?
«Надеюсь».
Королевские покои, в отличие от остального замка, были ульем активности. Физикеры и целители в белых халатах, несколько министров в париках и мрачные придворные, желающие показать свою верность, прижимали платки к лицам, пока Эмма неслась мимо, Микал показывал письмо с вызовом как флаг. Она оказалась у спальни, чтобы выслушать причину вызова.
«А потом я уйду. У меня есть другие дела».
Смотреть, как умирает Клэр? Ее кожу сдавило, она поежилась и посмотрела на тяжелую дверь в королевскую спальню, герб с розовыми лепестками дома Генриха Убийцы жен был много раз нарисован на древнем дереве.
— Впустите ее, — прошептал воздух, голос Британии дрожал в головах окружающих, проникая в их уши. Эмма моргнула, но шаги не запнулись. Она миновала двери спальни с высоко поднятой головой.
Александрина Виктрис, правительница империи, подняла заплаканное лицо и посмотрела на Эмму злым взглядом.
— Ты, — слово было недовольным шипением. — Я посылала за тобой!
Ее глаза были полностью черными, звезды во тьме сияли созвездиями, которые свели бы смертного с ума, если бы он заглянул глубоко. Она была на коленях у высокой кровати, и комната была полна инструментов физикеров, сладкого запаха и жара. Беременность королевы теперь была заметнее, может, потому что она была в одном платье, и темные волосы ручьями падали на ее спину.
На кровати под множеством одеял — они думали, что потом выгонят болезнь из него — лежал супруг, рубиновые опухоли под его подбородком были ужасно сияющими, жидкость в них старалась освободиться. Он слабо кашлял, звук был грудной, кровь бурлила в уголках его глаз, и только этот цвет не пропал в комнате от ярости Виктрис.
Эмма застыла, дверь захлопнулась за ней. Микал остался снаружи, ее обжигающий взгляд показал, что она хочет выдержать это одна.
— Ты, — повторила Виктрис, и было любопытно, что Эмма была уверена, что говорит смертная королева, хотя правящий дух сиял в ее глазах. — Как ты смела принести это нам!
Эмма пару секунд едва верила ушам. А потом поняла обвинение и вскинула голову.
— Вы послали меня за Моррисом, Ваше величество. Я привела его. Я даже постаралась привести его, пока он не умер, по вашему приказу. Если бы вы объяснили мне природу его грязных «экспериментов», многое удалось бы избежать.
«Вот моя перчатка. Верните, если осмелитесь».
Она мгновение не могла поверить, что обратилась так к королеве. Но видение Клэра с впавшими щеками с румянцем, с телом, что работало на силе воли, всплыло перед глазами. Это была игра Виктрис — игра империи и оружия — что породила это чудище.
И от этого страдал не только Клэр, но и Лондиний.
— Наш супруг болен, — Виктрис почти выла, и дворец содрогался от грома. — Должно быть лекарство!
«Она всего лишь женщина, у нее есть сердце», — что-то в груди Эммы ёкнуло.
— Я была занята…
Это были последние мгновения Бэннон, поклявшейся служить вслух и душой.
Щеки Виктрис вспыхнули от злости, они были уже не такими нежными, как во время коронации.
— Занята? Занята? Как можно! — все в комнате подпрыгнуло, Альберик застонал.
«Я выгляжу так, словно прохлаждалась?» — жар пропитывал щеки Эммы, и две женщины были уже почти с такими же красными щеками, как у супруга.
— Я не могу творить чудеса…
— Ты — грязная волшебница. На что ты годишься? — закричала королева в гневе. — Сидеть в углу, бесстыдно задирать нос перед тем, кто ее лучше! — она подняла дрожащую руку с кольцами, камни яростно сияли. Она указала. — Если он умрет, если ты убила его, я накажу…
Эмма резко вдохнула. Ее пронзал лед. Грудь словно треснула, и туда задувал ветер, что пробирал ее всю.