– Максим, здарова! – Он хлопнул меня по плечу. – Что-то ты маленько помятый. О-о-о и лицо какое-то зелёное. Хорошо отдохнул да? Ха-ха-ха!!! Где клиент?
– Пошли в дом.
Вся наша делегация мерно стуча тяжелыми форменными сапогами прошла в дом прямо к эпицентру минувшего веселья. Кто-то из опричников, видя спящих купцов, завистливо вздохнул. Проходя между рядов пьяных мужских и женских тел, я остановился возле одного из них и указал пальцем:
– Вот. Его задерживаем.
Два опричника схватили Костина и под слабые пьяные выкрики и возмущения последнего потащили на выход. Мартын прохаживался и придирчиво смотрел на стол, ещё содержащий немного яств. Что-то даже попробовал:
– Да… Хорошо вы погуляли…
– Ой, не говори, – поморщившись, я добавил: – Что-то тяжесть в желудке…
– Тяжесть?
– Да, что-то съел не то. Икра может браконьерская? Или свинина кошерная? Или вино перестоявшее?
Мартын тихо смеялся, потешаясь над гастрономическими проблемами своего начальника. Посмеюсь я ещё… Когда ты утром после очередной обмывки чьих-то детей еле живой очнешься. Помощник, разгладив длинный ус заметил:
– Начальник, а может это обжорство лютует в тебе? Какой человек в здравом уме сможет столько впихнуть в себя?
Оставив без внимания последнюю фразу, я медленно потопал за опричниками во двор. Около экипажей развернулся маленький такой диспут о правильном положении тела задержанного при его погрузке в транспорт:
– Идиоты, куда вы его вперед ногами толкаете?! – кричал сотник Петров на двух своих бойцов, державших Костина за шиворот и ноги.
Бойцы тут же исправились, пытаясь развернуться в тесном пространстве между двумя экипажами, попутно стукнув купца головой о колесо. Вчерашний хозяин светского приёма лишь тихонько и невнятно что-то буркнул себе под нос, а у сотника это вызвало волну праведного гневна, припудренного крепкими словечками. Схватившись за голову Петров рявкнул:
– Так, вы двое, – он поочередно показал пальцем на опричников, – прекратить выполнять погрузку! Немедленно!
Бойцы, отличающиеся только мебельными габаритами и молодецкой силушкой, но никак не умом, разве что задним, поняли приказ по-своему. Они тут же разжали руки и тело с грохотом рухнуло на землю. Сотник опять выругался.
Через десять минут, благополучно (с матами, угрозой увольнения и обоснованной агрессией со стороны начальства) опричники таки смогли погрузить Костина в один из самодвижущихся экипажей, и мы двинулись в сторону города. Я полуспал-полудремал в мерно покачивающийся на русской дороге карете, а спереди и сзади ехали два опричных экипажа, эдакий импровизированный кортеж. Из открытого окна дул приятный свежий утренний ветерок, на левом плече спала Люба Смолина, уже надевшая на себя выкупленные мной украшения. Я думал. О перспективах жизни в этом княжестве… Мире вообще… Сейчас вот приедем, допросим Костина (когда он очнётся), получим полное признание во всех грехах и всё – дело можно закрывать. Но что-то меня беспокоило…
Не помню, сколько прошло времени, но карета остановилась. Я выглянул в окно и увидел довольное лицо Мартына:
– Приехали, начальник!
– Не ори, – строго шепнул я, и указал на спящую девушку.
– Понял. Что прикажешь делать?
Размяв виски, от начинающей болеть головы (настойка от опьянения – это хорошо, но её время действия, похоже, заканчивается) и медленно и так же шёпотом выдал приказы:
– Костина в катакомбы. Проведите ему курс экстренной интоксикации от последствий пирушки, только осторожно! Помереть не должен. По крайней мере, пока не допросим… Дальше… А дальше вечерком я приеду и допрошу его.
– Усё будет в лучшем виде! – широко улыбнулся.
Глава 10. Место встречи то же
2 августа 1850 года, вечер…
Порой за счастье нужно бороться даже с самим собой
Джейн Остин
– Ваше Благородие, мы ничего не смогли сделать! – попытался оправдаться высокий и худой опричник-десятник, смотря в открытую дверь камеры.
Я то же заглянул в низенький дверной проём, из него меня сразу же обдало убойной смесью плесени, перегара и остатков жизнедеятельности человека. В холодной, тёмной камере без единого окна (естественно, сейчас мы примерно метрах в десяти под землей), размером два на два метра на гнилой соломе дрых непробудным сном купец Фёдор Костин, периодически напоминая о себе громким храпом.
Утром я дал задание Мартыну о протрезвлении нашего гостя, но, похоже, что-то пошло не так… В узком коридоре катакомб Приказа тайных дел, перед одной из бесчисленного количества камер с плотно подогнанными дверьми стояло три опричника и дознаватель-палач с клеймом "2". Они уже десять минут рассказывают, как пытались привести задержанного в чувства после мощной попойки на пиру. Для опричников было очень удивителен факт абсолютно нулевой эффект всех примененных методов, правда сообщили они это гораздо эмоциональней, показывая всю мощь и красоту оборотов русского языка.