– Начальник, а может это, – палач махнул головой в сторону допросных, – на дыбу его сразу? Начнём растягивать, глядишь и очнётся! От боли, говорят, трезвеют! Ха-ха-ха!!! – этот маньяк ещё и заржал.
– Нет. Подождём до утра, он всё равно ни куда не денется.
Моё предложение вызвало двоякие эмоции у опричников, пара бойцов одобрила, мол, рационально, зачем напрягаться, если эта пьянь когда-нибудь сама очухается. Человек в железной маске не стал скрывать своё недовольство, он уже настроился получить Костина для "развлечения", потом он посетовал о слабых людях, сознаются очень быстро, внутренний маньяк не успевает войти во вкус.
Если не получилось с одним, может другой будет сговорчивым:
– Пойдемте, посмотрим на товарища Смолина, раз этот не может.
– Прошу! – Десятник вытянул руку в сторону требуемой камеры
Камера Костина со скрипом задраилась, а наша процессия проследовала по полутёмным коридорам, изредка немногочисленные лампочки освещали большие паутины, глухой стук сапог пугал хозяина, и он семеня лапками мгновенно скрывался в щелях между камнями. Палач остановился около дубовой двери и показал на неё толстым пальцем:
– Смолин здесь.
Десятник, перебирая ключи на огромном кольце, подбирал нужный. На двери белой краской нарисованы кривые цифры "41/3". Опричник, провернув ключ, отворил дверь, маленькую комнатку тут же озарил тусклый свет из коридора, но и его хватило. Смолин поднялся с соломы и отполз к стенке, вжавшись в ледяные камни. Сейчас он уже не походил на того головореза, каким его притащили в тайный приказ. Всё тело покрывала сеточка кровоподтёков, на нижней губе темнела запёкшаяся кровь, глаза жмурились от слабого, но не привычного в катакомбах света.
Какой бы сволочью он не был, совершив массу преступлений от незатейливых грабежей до изощрённых убийств, но стоит отдать ему должное, не смотря на все те нечеловеческие условия, что приложил местный "маньяк" для получения крайне необходимой нам информации, Смолин не выдал своего подельника-организатора. Как человек, я его уважаю. Но как следователь… Кхм. И ничего же не сделаешь, этот… плохой человек нам очень нужен, ведь он – пока единственный, о котором я со стопроцентной вероятностью скажу, что он знает ху из ит мистер Панов.
– Ну, Смола, созрел говорить? Кто твой шеф? – спросила железная маска, направив в его бледное лицо свет от ручного фонаря.
– Я тебе только могу сказать, что мой шеф, как вы его назвали, с вами сделает, когда доберётся до вас, – прокряхтел узник.
– Дурак, ты Смолин! Твой подельник тебя кинул, когда оставил в той землянке. Он дал нам весь расклад по весенним глухарям! Ты, что, думаешь, Панов, или как так его реально зовут, придёт тебя спасать?
– Да, Фиалковский, он меня кинул. Но я не буду уподобляться ему! Я не сдам его вам, делайте что хотите! Хоть прямо сейчас казните!
Я усмехнулся, проверив наличие револьвера на поясе:
– Ха, какой хитрый! Хочешь умереть, чтобы унести с собой тайну личности Панова? – Я замолк, дождавшись кивка собеседника. – Ага, сейчас! Хрен тебе, а не смерть! Я лично буду ходатайствовать перед Князем, чтоб тебя приговорили не к смертной казни, а дали пожизненную путёвку на лесоповал… И это не всё, мы проверим, чтоб ты валил лес самым тупым топором на Руси, ещё тупее, чем ты сам!
– Ну и сволочь же ты начальник! – попытался плюнуть Смола, но не смог. – К чему это говоришь?
– Например, топор могут выдать острый, дневную норму сбавить. Скажешь что-нибудь интересное, лес будет не на Севере, а южнее, а расскажешь всё – глядишь, и у путёвки появиться срок.
– Договориться хочешь?
– Хочу.
Смолин прищурился, принявшись внимательно меня рассматривать:
– Какой тебе интерес? Мне понятно, а тебе? Чин хочешь новый? Премию? Землю? Холопов?
– Правильно думаешь. Ну? Твоё решение? Прямо сейчас, а то я ухожу и увижу тебя только на суде.
– Нет!
Палач, прислонившийся к дверному косяку, лишь что-то пробубнил под нос. Что же делать? Пытать его бесполезно… Опа! Идея!
– Бойцы, поднимайте его и тащите за мной.
Опричники влетели в камеру, взяли за руки и поволочили его по пыльному коридору. Остановились у камеры Костина, открыв её, посветили фонарём в лицо Костина, что его видел Смолин. Дальше только дело техники, один вопрос и я узнаю правду: