— Ну, что скажете?
— Я собирался сказать, — продолжал Мейсон, — что мы можем принять как само собой разумеющееся, что Пехотинец выиграл и что наша клиентка оставалась на ипподроме до тех пор, пока не стали известны результаты скачек, и по неизвестной нам причине не решилась предъявить билеты, чтобы получить по ним выигрыш. Я также собирался сказать, что в пользу моей гипотезы говорит тот факт, что молодая женщина со средним достатком вряд ли обратилась бы к адвокату и заплатила ему двадцать долларов за обеспечение сохранности билетов на потерпевшую поражение лошадь. Более того, если что-либо заставило нашу клиентку покинуть ипподром до окончания скачек, она бы дождалась передачи по радио, узнала бы о результатах, сохранив тем самым свои двадцать долларов, и только после этого направилась бы к адвокату… Только к тому времени адвокатские конторы были бы уже закрыты. Сегодня пятница. Вторая половина дня.
— Все это звучит весьма логично, — согласилась Делла. — Вы меня убедили.
— Но беда в том, — продолжал Мейсон, — что все это мы принимаем как само собой разумеющееся, а это ж практике юриспруденции представляет самую большую опасность.
Зазвонил телефон, и Делла сняла трубку.
— Встреча, назначенная на шестнадцать тридцать, — повернулась она к Мейсону, — не состоятся. Предлагаю заняться почтой до семнадцати тридцати и потом включить радио.
Мейсон кивнул в знак согласия.
— Я рада, что мы разделаемся с почтой, — улыбнулась Делла. — Давно пора это сделать.
Мейсон открыл папку с грифом «срочно», вынул письмо, пробежал его глазами, передал Делле Стрит.
— Напиши, что меня это не интересует. Прочитав следующее письмо, адвокат дал его Делле со словами:
— Напиши, что мне требуются дополнительные сведения об обстоятельствах этого дела, особенно в отношении свидетеля, который сделал опознание.
На всех письмах Делла Стрит застенографировала, какой нужно дать ответ, и к семнадцати пятнадцати работа была закончена.
— Есть еще одно письмо, оно не срочное, но довольно важное, — сказала Делла.
— На сегодня хватит, — покачал головой Мейсон. — Я люблю писать письма друзьям, чего не могу сказать о деловой переписке. Пишешь письма, получаешь ответы. Однообразная, нудная работа. Не успеешь написать письмо, как уже получаешь ответ. Конца этому нет! Принеси лучше кофеварку, Делла, и позвони Полу Дрейку, пригласи его на чашечку кофе. Скажи, что мы собираемся послушать репортаж о скачках.
Делла достала из стенного шкафа кофеварку, кофейные чашечки и сахар. Потом позвонила Дрейку.
— Пол идет. Кстати, он сказал, что ему посоветовали сделать небольшую ставку на лошадь в третьем заезде.
— В третьем? — переспросил Мейсон. — Где Пехотинец… — Делла кивнула. Будет очень мило, если окажется, что Полу Дрейку намекнули именно на Пехотинца.
— А вот и сам игрок, — сказала Делла, когда Дрейк постучал в дверь.
— Привет, красавица. С чего вдруг такой интерес к скачкам? — спросил Дрейк.
— На этот вопрос я отвечать не буду. — Делла посмотрела в сторону Перри Мейсона. Мейсон заулыбался:
— Просто хотим расслабиться, Пол. Нас заела текучка. Все дни похожи друг на друга. Утром контора, бесконечные телефонные звонки, почта. Затем зал судебных заседаний, где слушается очередное заурядное дело, снова контора, снова письма…
— Ты просто надрываешь мне душу, но не отвечаешь на мой вопрос.
— Ас чего это ты стал интересоваться скачками? — задал встречный вопрос Мейсон.
— Хобби, — ответил Дрейк. — Это позволяет мне отдохнуть от дел. Я нарушаю закон: покровительствую букмекерам. Сам я не могу ходить на скачки… Иногда мне подсказывают, на какую лошадь ставить. Но ты так и не ответил на мой вопрос. Что ты можешь сказать по поводу своего интереса к скачкам?
— Хобби, — в тон ему ответил Мейсон. — Своего рода отдых. Это позволяет мне отвлечься от напряженной работы.
— Если твоя лошадь выиграет, с тебя причитается. Как насчет пончиков к кофе? — обратился Дрейк к Делле.
— Ну если ты спустишься и купишь…
— Уже иду, — откликнулся Дрейк. — За углом есть место, где специализируются на пончиках. Я куплю пончики, покрытые шоколадом, посыпанные сахарной пудрой и…
— Мне без шоколада, — сказала Делла.
— Мне тоже, — вставил Мейсон.
— И мне, — неохотно согласился Дрейк. — Я просто сказал… На какую лошадь ты поставил, Перри?
— На лошадь в третьем заезде. На лошадь по кличке Пехотинец.
— Пехотинец! — не скрывая удивления, воскликнул Дрейк.
Не спуская глаз с Дрейка, Мейсон кивнул. Дрейк откинул назад голову и разразился смехом.