- Это у вас нет права лишать меня моей семьи! Иди сюда, гадина! Мы все уходим! Сейчас же!..
- Шестьдесят лар в кассу как штраф за несоблюдение контракта, четырнадцать за разбитую химическую посуду, и вы уходите, - спокойно и громко объявил Илан, понимая, что ссориться и начинать кричать в ответ - тупик.
- Шестьдесят? - ахнул мышиный отчим.
- Вместе семьдесят четыре! Или я сам напишу судье, и про побои добавлю. Не готовы? Нет денег? Тогда вон отсюда! Здесь госпиталь, а не город нищих!
- Я!.. Я... - захрипела женщина, подняв вверх побелевшие кулаки, и вдруг стала валиться назад, падая в приступе.
Илан и санитарки из приемного шагнули было ловить припадок, но сквозь почти натуральные судороги Илан увидел, как зло блестит на него приоткрытый глаз - проверяет впечатление.
- Стоять! - велел он персоналу. - Не держите! С этим балаганом только милостыню на паперти вымогать.
Взял Мышь за шиворот, снял с кушетки и вытолкнул из приемного покоя в госпитальный коридор. За дверью Мышь вдруг снова всхлипнула:
- Я что, правда столько должна?
- Нет, - ответил Илан. - Забудь. Но они сюда за тобой больше не сунутся.
Мышь шумно выдохнула. Проговорила счастливо:
- Врете вы, доктор, как нанятой!
Илан все-таки хлопнул ее по затылку. Не сильно и не всерьез. Но должен был.
* * *
Илан умудрился открыть тяжелую дверь в свой кабинет так осторожно, что она не спела ему ни одну из тысячи своих надоевших песен. И сразу понял, что в лаборатории говорят про него.
- Если бы с ним все было иначе, - говорил государь Аджаннар, - я бы вчера не сдержался.
- А ты и не сдержался, - отвечал кир Хагиннор. - Ты живого человека обижаешь. Римерид - он мертвец, ему не больно. А этого не трогай. Люди говорят, он поклялся спасти столько жизней, сколько его отец погубил. Вот и пусть спасает.
- Это задача на тысячу лет и не для одного человека.
- Тем более, не лезь. Если кто с ней и справится, так только он. Знаешь, как ко мне подходит его мать со своими иголками? "Приготовьтесь, кир Хагиннор, сейчас будет больно". И непонятно, сразу мне на стенку лезть, или все-таки дождаться, когда она начнет втыкать то, что с собой принесла. А этот? "Ну, ладно вам, все уже хорошо, я рядом, я держу вас за руку, сейчас все пройдет". И хвост знает, что при этом делает, потом только дырки на шкуре считаешь, а как, когда они образовались, неизвестно. По голове меня погладил. Он. Меня. Меня! Я, наивный, считал, со мной это последние полста лет не работает... Работает отлично, я такой же доверчивый идиот, как все... А он не такой, как все. Так что он - справится. И, если не он, то кто? Да, правда, на него как в прошлое смотришь. Почти тот самый Римерид с его ласковым голосом и чудесным даром убеждать. Только Римерид наоборот. Римерид наизнанку. С добрыми руками и щедрым сердцем, обращенным к людям. Доброта, дружочек, самое главное в мире лекарство. Только аптекари им не торгуют, отобрать, украсть, купить его негде. Одна осталась надежда - на местную благотворительность. Что всем нам взвесят хоть по чуть-чуть...
Неудобный комок, стоявший у Илана под сердцем после утренней встречи с зеркалом, ухнул вниз, словно в детстве на качелях. Затрепыхался внутри и затих, распадаясь на простые и ясные понятия: доброта, долг, правда, честность, благодарность. Илан на несколько ударов сердца замер. Потом встряхнулся. Для него все услышанное имело немного неожиданный, но очень серьезный и очень своевременный смысл.
Значит, не только у Илана есть невидимые миру сопли. И не только Илан верит в то, что зло злом не поборешь. Кир Хагиннор, оказывается, не только живой человек, но и признает это. Человек, который знает, как и зачем жить эту жизнь.
Илан толкнул дверную створку, чтобы она заскрипела и стукнула, потоптался возле входа. В лаборатории замолчали.
- Я хотел предложить тебе ехать со мной в Тарген, - государь вышел Илану навстречу, запахивая плащ. - Но я хорошо понимаю, что ты нужнее здесь, поэтому уговаривать не буду, выбор за тобой. Поедешь?
Илан отрицательно покачал головой.
- Хорошо, - легко согласился государь. - Тогда скажи мне одно: ты всегда выполняешь свои обещания?
Илан понял, о чем речь, криво улыбнулся. Отвел взгляд.
- Я стараюсь не обещать того, что не смогу сделать, - сказал он.
- Но то, что уже обещал? Делаешь?
И тогда Илан посмотрел государю прямо в глаза:
- Да. Временами я об это убиваюсь.
- Об это все мы временами убиваемся, доктор Илан. - Государь на мгновение дотронулся Илану до плеча, и они с киром Хагиннором ушли.
Илан остался один. Зашел в лабораторию. Ему зачем-то переставили на столах химическую посуду и повернули к свету стеллаж с чашками плесени. Плесень света не любила. Придется наводить порядок.
Мышь сегодня не работница. А еще нужно растапливать печь, делать закладку на стерилизацию и добирать хвосты по инъекционным препаратам, и тоже пропускать через автоклав. Нужно пройтись к чахоточным. Нужно заглянуть в хирургию. Нехорошо выпадать из рабочего графика по причине невидимых соплей. И нужно раз и навсегда подобрать эти сопли. Люди, как выяснилось, думают об Илане лучше, чем он того стоит, и ставят его выше, чем он сам себя ценит. Выглядит в их глазах он иначе, чем представляет себе. Зато и ждут от него больше, чем он дает.
Он не клялся и не давал обетов. Он хотел искупить всего лишь свой собственный грех за то, что намеренно лишил человека жизни. Одного человека. Не за всех, кого лишил жизни сам тот человек. Хорошую же задачу поставила ему людская молва. На десять его собственных жизней... Еще Илана, не избалованного открытой благодарностью и похвалой, очень тронули слова кира Хагиннора о доброте. От них появилось теплое ощущение правильности, нужности, и все, что не складывалось сегодня утром по ту сторону ишулланского стекла, всего от нескольких слов сразу и накрепко сложилось по эту.
Пусть так и будет. Все то же самое, но наоборот и наизнанку. Из чего еще строить противовес, если не из того, что дано по праву рождения.
Правда, соплям этот подслушанный разговор помешал подобраться, и невидимые нечаянно перетекли в видимые. Не от горя. От счастья - выход нашелся, страх быть похожим исчез. Так что Илан сидел перед алхимической печкой, испачканными в саже руками подсовывал растопку под заложенные сверху дрова, глупо улыбался и по-мышиному шмыгал носом.
- Иду в акушерское, чтобы вздернуть на рею Гагала за пропущенные бестолку сутки и то, что он, вместо заполнения журнала, читает и себе в тетрадку что-то пишет, читает и пишет... - негромко проговорила за спиной у Илана госпожа Гедора. Гости из адмиралтейства оставили кабинет распахнутым, скрипучая дверь не предупредила Илана. - А он там рожает сразу впятером, да с таким вдохновением, словно сам. Ладно, думаю, пойду отыграюсь на Илане за его Мышь и брошенную в приемном несчастную женщину с нервным припадком. Нужно же куда-то приложить начальственное рвение... А ты сидишь тут, плачешь. И как вас ругать, ребята?..