Она приостановилась у затемненного глухими ставнями большого окна.
- Я повел себя недопустимо! Я не имел права тебя... - проговорил Илан, догнав ее, но ничего больше сказать не успел.
Она взяла его за кафтан на груди, потянула на себя и впилась губами в губы так сильно, что они вместе чуть не упали на покрытый пылью и мусором широкий подоконник. Руки у Илана были заняты - в одной коробка с оставшимся стерильным инструментом, в другой сверток с бутыльками и использованным нестерильным. Он был готов все это уронить, подхватить ее и посадить прямо в мусор, когда она вдруг поднырнула ему под локоть и, схватив юбки, побежала прочь. Ему показалось, что со смехом, но из-за шума крови в ушах и ветра снаружи он бы не поклялся, что она действительно над ним смеётся. Илан бросил на подоконник вещи, уперся кулаками и почти десять сотых стражи ждал, когда тело и воображение успокоятся и он будет способен идти дальше. Что это было, спрашивать себя или кого-то было бессмысленно. Что делать с этим дальше - тем более. Наверное, пора звать Гагала в город на поиски приключений. Все как-то неожиданно очень... В госпитале нельзя. С персоналом нельзя. Узнать, выходит ли она куда-нибудь за пределы дворца?.. Вроде, она ночует в спальне, значит, ходить ей некуда. А как ее зовут? Узнать бы, а то про доктора Илана ходит маловато сплетен... И все же, она над ним смеялась.
Илан потряс головой. Собрал развалившийся сверток. Вытер ладонью рот - нет ли следов какой-нибудь краски. Вроде, нет. Увидел, что рукава и правая пола кафтана в пыли. Постоял еще немного, пытаясь вернуть лицу обычное выражение. Если в таком виде отправиться в хирургическое, доктор Никар вкатит укольчик, не спрашивая разрешения. Да и к лучшему. Действительно, пора.
* * *
Так получилось. Так получалось каждый раз. Доктор Наджед уехал в лепрозорий. Город обледенел после шторма, дороги в горах в неизвестном состоянии, ветер еще не утих. Неясно, как доберется, и когда решит вернуться обратно. Иногда он пропадал на трое суток, а говорили, мог и на декаду задержаться. Мог бы вообще не ехать. Но - не мог. У доктора Гагала сложности с утренней пациенткой. Вернее, после нее. То, что поднесли ему вместо успокоительного, точно было не водой. Доктор Никар дежурит, но сложнее, чем зашить собачьи укусы, зафиксировать перелом или вырвать зуб, сам в операционной не сделает. Если привезут ущемленную грыжу, острую кишечную непроходимость, аппендицит или еще что-то экстренное, надежды на него нет. Доктор Раур выставлен на форпост - в приемное отделение. Вчера он отработал хорошо. Иногда раздражающе долго думал, но это от непривычки, и он вообще медленный. И немного странный. Илану казалось, скажи ему: "Доктор Раур, вы мне нужны", - он обязательно отзовется: "Я?" Или: "На первом этаже у нас акушерское отделение". Он переспросит: "Для женщин?" И сделает это не из вежливости. Тем не менее, по словам персонала, мелкие проблемы он решает на месте. Наверное, просто не понял еще, что с фурункулом или поверхностным порезом можно спокойно отослать пациента в операционную.
Когда доктор Наджед отсутствовал, Илана в общее расписание не ставили, потому что он замещал руководство, и дело это временами бывало непростое.
А доктор Илан опять ночь не спал, почти сутки не ел, влип в непонятное недоразумение с красивой, но дерзкой женщиной, и уже думал, что кончился, как доктор и как живое существо, когда добрел до предопреационной. Там доктор Никар, застелив кусок стола операционной салфеткой, ел суп и пирожки. Илан хотел позаимствовать пирожок и попросить кого-нибудь из сестер заварить чай, но доктор Никар сказал:
- Вы извините, я вас не дождался. Этот ваш пациент меня задрал абсолютно. Такой капризный... Честное слово, не знаю больных сволочнее, чем сами врачи. Вот вы, доктор Илан, хотите лечиться? Не хотите? А вам надо. Усталость тоже болезнь, когда накапливается. Вам бы хотя бы поспать. А этому не знаю, чего надо. Вставать он не хочет, у него боли, лекарство он не хочет, у меня, видите ли, руки не такие, как подходят к его... физиологическим отверстиям. Боится он меня. Дать ему распоряжаться лекарством самому я не могу без вашего ведома. Под одеяло к себе заглянуть не пускает, верните ему доктора Илана, а если нет, то он умрет и пусть всем будет стыдно. Я сказал, если он умрет, я его лечить точно не буду. И доктор Илан откажется. Хорошо, что вы вернулись, только что ж так долго-то?
- А, - махнул Илан рукой. - Лучше не спрашивайте.
- Да я вижу, что по вам дураки табуном прошлись и потанцевали, а доктор Арайна в сторонке стоял, смотрел и счастливо смеялся. Вот перчатки, идите к этому вашему... К нему уже жена прорывалась. И советник какой-то. С очень страшным лицом. Я не пустил. Я просил их вас дождаться. Вот вам его лекарство, я забрал, потому что он к нему руки тянет.
Илан положил на место надкушенный пирожок, взял банку и поспешил в палату. Доктор Актар обидел доктора Никара недоверием, потому что простому и прямому доктору Никару не удалось деликатно и дипломатично обойти проблему, созданную то ли самим доктором Актаром, то ли доктором Арайной, то ли всеми вместе взятыми... А доктор Илан - он волшебный. Ему вместо обеда приносят на блюде проблемы, он их решает. Потому что если не он, то кто, крути им хвост. Как же есть-то хочется...
В этот раз никаких разговоров Илан не поддерживал. Так проще было оставаться вежливым, аккуратным, добрым и никого не обидеть. А, главное, так все получалось быстрее. На любое обращение, жалобу или физическую реакцию отвечал полушепотом: "Тихо-тихо-тихо" и "Сейчас-сейчас".
Доев суп, пришел Никар. Перевязали. Поставили на ноги и почти сразу посадили обратно, уговорили глубоко подышать. Госпожу Джуму и советника Намура Илан не встретил, и готов был наложить на входы и выходы из хирургического какое-нибудь шаманское заклятье из лежащего в кармане рецепта от доктора Арайны, чтобы и дальше не встречать. Не по силам было выдержать еще и нападение родственников с друзьями детства. От них заклинанием "тихо-тихо" не отделаешься. В лабораторию на второй этаж Илан прошел через акушерское и мимо главного входа, по парадной лестнице. Сделал крюк на треть дворца, но внутренняя чугунная вела не только с первого на второй, но и выше, к жилым комнатам на третьем этаже, и путь по ней чреват был ненужными встречами.
Зато в лаборатории его ждала отрадная картина. Во-первых, Неподарок догадался вовремя вынуть спиртовку из-под колбы экстрактора. С беготней по отделениям Илан про нее забыл, и труд двух ночей и одного дня мог бы пойти прахом. Во-вторых, Неподарок вслух читал Мыши госпитальный устав, а она внимательно слушала, забравшись с ногами на укрытую попоной скамью. В-третьих, был заварен свежий чай. Илан пришел, упал рядом с Мышью на лавку, и ему молча подали все, что было в данный момент нужно: чай, сахар и тарелку с жидкой теплой кашей для тяжелобольных. Жить сразу стало свободнее и легче. Так же, не говоря ни слова, Илан лег на изъятую у Мыши в общее пользование попону, положил под голову возвращенный Неподарком судовой журнал и вырубился намертво.
Подняли его, когда за окнами стояла первозданная плотная тьма. Бок на жесткой скамье Илан отлежал до полного одеревенения, потому что спал, ни разу не пошевелившись. Как лег, так и проснулся. Шея затекла и голова не поворачивалась.