Я знал, что он задаст этот вопрос, поэтому перед уходом с работы посоветовался со старшими в отделах.
В течение получаса я излагал свои идеи. Он спокойно лежал и слушал, потягивая виски и время от времени кивая головой. Я говорил то, что нужно, – это было ясно. Когда я кончил, он сказал:
– Ну что же, неплохо. Совсем неплохо. Сейчас я расскажу вам, как можно сыграть лучше.
Настала моя очередь слушать – это был хороший предметный урок. Все идеи были мои, но поворачивал он их слегка по-своему, причем я сразу же видел, в чем был не прав. Мой вариант тоже был хорош, но обходился чуть дороже. Его вариант давал агентству экономию в десять процентов, а самому Эйткену – право считать себя по сравнению со мной бизнесменом более высокого класса.
Я вдруг заметил, что уже перевалило за девять, и сразу вспомнил слова Уоткинса о том, что встречу желательно не затягивать.
– Понятно, сэр, – сказал я, укладывая бумаги в портфель. – Все будет сделано. А сейчас, если не возражаете, я полечу. У меня в десять свидание.
Он ухмыльнулся.
– Не надо лгать, Скотт. Я знаю, это вас надоумил старый хитрюга Уоткинс. Ну да черт с ним. Сматывайтесь. Завтра жду вас в восемь. – Он допил виски и поставил стакан. – У вас есть девушка, Скотт?
Этот вопрос застал меня врасплох. Я даже выронил на пол несколько бумаг. Нагнувшись за ними, я ответил:
– Постоянной нет, если вы об этом.
– Я не об этом. Время от времени мужчине нужна женщина. Только ни в коем случае не идите у них на поводу, не поддавайтесь их чарам. Женщины – это благо, а блага для того и созданы, чтобы ими пользоваться. – Циничные нотки в его голосе неприятно резанули слух. – Я не хочу, чтобы вы все время работали. Отдыхать тоже надо. Вы не мальчик и должны знать, что женщина – это весьма приятная форма отдыха. Но только не позволяйте ей подцепить вас на крючок. Стоит вам поддаться, увлечься – вы пропали.
– Да, сэр, – произнес я, снова запихивая бумаги в портфель. От него я ничего подобного не ожидал, и такой цинизм задел меня за живое. – Завтра в восемь я буду у вас.
Не сводя с меня глаз, он откинулся на подушки.
– И не работайте в выходные. В пятницу вечером приходить не надо – позвоните только в понедельник утром. Давайте, Скотт, стройте планы на выходные. В гольф играете?
Я сказал, что играю.
– Лучшая в мире игра, если не относиться к ней серьезно. В этом смысле ее можно сравнить с женщиной. К ним нельзя относиться серьезно, иначе попадетесь на крючок – и поминай как звали. Сколько вы набираете?
Я сказал, что в лучшие времена набирал семьдесят два.
Он уставился на меня так, словно видел впервые.
– Так вы же почти профессионал!
– Иначе и быть не могло – я играю в гольф с пяти лет. Мой отец был помешан на гольфе. Даже мать заставлял играть.
Я пошел к двери.
– Завтра в восемь буду у вас.
– Давайте, Скотт. – Он все не сводил с меня испытующих глаз. – И договоритесь с кем-нибудь насчет гольфа. – Рот его изогнулся в скверной улыбочке. – А на вечер найдите себе хорошенькую девчонку. Гольф и женщины – это лучший в мире отдых.
Я наконец вышел из его комнаты. Цинизм Эйткена оставил неприятный осадок, я даже не мог сообразить, ехать мне в лифте или спускаться по лестнице. Но тут в мозгу возникла навязчивая картина: она перед зеркалом, и я направился к лестнице.
Там я остановился и через перила взглянул на нижнюю площадку. Свет не горел, и я почти физически ощутил боль разочарования. Потом до меня дошло, что сейчас только десять минут десятого. Конечно, еще рано, и в спальне ей делать нечего.
Поэтому я вернулся к лифту и спустился в холл.
Там меня ждал Уоткинс.
– Мистер Эйткен сегодня не совсем хорошо себя чувствует, – сказал я, направляясь вместе с ним к парадной двери.
– Его немного лихорадит, сэр. Я полагаю, в этом нет ничего удивительного.
– Вы правы. Завтра вечером я приду снова.
– Не сомневаюсь, что мистер Эйткен с радостью ждет ваших визитов, – сказал Уоткинс, открывая дверь.
Мы попрощались, и я вышел. Стоял жаркий лунный вечер.
«Кадиллак» я оставил на площадке у лестницы и сейчас медленно пошел вниз. Спустившись, оглянулся на дом. Светилась только комната Эйткена, остальные смотрели на меня поблескивающими черными окнами. Где же она: уехала или, может быть, где-то в задней части дома?
Весь день я сгорал от желания увидеть ее снова. Стоять и глазеть на огромный дом в надежде, что в одном из окон загорится свет и я увижу ее? Нет, это неразумно. Ведь из какого-нибудь темного окна за мной могли наблюдать миссис Хэппл и даже Уоткинс. Вздохнув, я подошел к машине, открыл дверцу, кинул папку на заднее сиденье, а сам скользнул за руль.
Рядом, сложив руки на коленях, сидела она. В машине было темно, но я различил очертания ее головы; глядя на меня, она чуть склонила ее набок. Я знал, что это она. Будь это другая женщина, меня бы не бил такой озноб, а сердце не стучало бы так гулко.
Секунд, наверное, пять я завороженно смотрел на нее, ощущая легкий запах духов и слыша ее нежное прерывистое дыхание. Пять секунд – мир словно поплыл у меня перед глазами.
Этот миг я буду помнить всю свою жизнь.
– Здравствуйте, – сказала она. – Испугались? Я думала, вы еще не скоро придете.
– Пожалуй, есть немного. – Мой голос предательски скрипел. – Я не ожидал…
Она засмеялась.
– Это ваша машина?
– Моя.
– Какая замечательная! У меня это просто болезнь – машины. Когда я ее увидела, не смогла удержаться и забралась внутрь. Она мне нравится даже больше роджеровского «бентли». Могу спорить, ходит она быстро.
– Да, достаточно быстро.
Она откинулась на спинку сиденья и стала разглядывать обивку крыши. Луна, проникшая через окно, высветила ее профиль. Она была поразительно красива – у меня даже захватило дух.
– Роджер мне рассказывал о вас, – сообщила она. – Он говорил, вы будете его новым партнером.
– Это дело еще не решенное.
Я сидел вытянувшись, как струна, руки на коленях сжались в кулаки. Я не мог прийти в себя от изумления: она рядом, она разговаривает со мной, словно мы знакомы всю жизнь.
– Я бы хотела жить в Нью-Йорке. – Она подняла руки и сцепила их на затылке. Под тонкой шерстяной кофточкой чуть приподнялись груди. – Здесь, в Палм-Сити, разве жизнь? Скучища. А вы как думаете?
– Наверное, в вашем возрасте это действительно скучно.
Повернув голову, она окинула меня оценивающим взглядом.
– Вы говорите так, словно вы уже старый, а вам, наверное, и тридцати-то нет?
– Мне тридцать один.
– Вы, должно быть, ужасно умный. Роджер мне сказал, что вы вкладываете в дело двадцать тысяч. Как это вам удалось в тридцать один год обзавестись такими деньгами?
– В основном это наследство от отца. Ну, и кое-что я сумел отложить.
– И вы хотите вложить все эти деньги в дело Роджера?
Меня слегка покоробило от бесхитростной прямоты ее вопросов.
– Можно подумать, для вас это очень важно, – сказал я.
– А для меня это и правда важно. – Она снова повернула голову и улыбнулась. – Мне всегда было интересно знать, как мужчины делают деньги. У девушки ведь только один способ разбогатеть – выйти замуж. А мужчины могут делать деньги самостоятельно. Конечно, так получаешь больше удовлетворения. Вам еще повезло, что отец кое-что оставил.
– Пожалуй, повезло.
Она чуть наклонилась вперед и провела рукой по панели приборов.
– Как мне нравится ваша машина! Научите меня водить, а?
– Здесь нечему учить. – Голос мой звучал неровно. – Почти полная автоматика. Нажимаете на стартер, и все – машина поехала.
Она взглянула на меня.
– Хотите верьте, хотите нет, но я ни разу в жизни не водила машину. У Роджера их четыре, а мне он ни к одной даже притронуться не дает.
– Почему?
– Он ужасный собственник. Если мне нужно куда-то ехать, я еду на велосипеде. С ума сойти! У него одна отговорка: ты не умеешь водить! Вот если бы я научилась, ему бы некуда было деться, и он дал бы мне машину. Научите меня?
Я не стал колебаться.