Джексон кивнул.
— Вы полагаете, что сможете все это сделать? — спросил Мейсон. — Я имею в виду — заставить судью расследовать количество и ценность украденных вещей, прежде чем утвердить сумму залога?
— Что ж, разумеется, я попытаюсь, — пообещал Джексон. — Но я вспоминаю доктрину, которая была применена в одном д&че и записана в восемьдесят втором томе судебных отчетов калифорнийского Верховного суда… Погодите минутку, я сейчас вспомню точно. Только не торопите меня, пожалуйста.
Джексон поднял правую руку и щелкнул пальцами раз, другой… На третьем щелчке он вспомнил:
— О да! Это в деле Уильямса, в томе восемьдесят втором, страница… помнится, сто восемьдесят третья… Там говорится, что сумма залога не зависит от количества денег, которые теряет одна сторона или захватывает другая, которой предъявлено обвинение в преступлении. Но, говорится там еще, сумма залога должна назначаться и в зависимости от морального ущерба, нанесенного преступлением, и той опасности, которую оно представляет для общества.
— Я только что, — усмехнулся Мейсон, — сказал Делле Стрит, какой вы волшебник в деле откапывания прецедентов, идущих, скорее, на пользу нашим клиентам, нежели во вред им.
— Ну, разумеется, ) — глубокомысленно заметил Джексон, — очень многое зависит от характера молодой женщины; и, конечно, от обстоятельств, при которых была предположительно взята чужая собственность. Для того чтобы определить сумму залога, необходимо будет допустить, что обвинение достаточно логично обосновано.
— Надевайте свои боевые доспехи, — сказал Мейсон, — и свяжитесь с окружным прокурором, который ведет это дело. Пбтребуйте, чтобы он вызвал к себе истца. Настаивайте, что нам необходимо получить официальные сведения о похищенном, его стоимости и времени похищения. Самое же главное, узнайте, связалась ли эта молодая женщина с моим офисом потому, что ей известна моя профессиональная квалификация, или потому, что ей кто-то посоветовал позвонить мне, или потому, что она думает, что знает меня.
— А вы ее знаете? — сощурился Джексон, растерянно моргая.
— Откуда мне знать, черт возьми? Вы бы на моем месте, Джексон, знали каждого, кто заседал в жюри, каждого, кто выступал свидетелем?
— Нет, сэр, не думаю.
— И я тоже так не думаю, — недовольно буркнул Мейсон, берясь за бумаги. — Быстренько поезжайте в Лас-Элайзас и познакомьтесь с этой Дороти Феннер. Скажите, чтобы она не беспокоилась. Отправляйтесь же как можно скорее. Нам нужно действовать.
Когда Джексон ушел, Мейсон посмотрел на Деллу.
— Знаешь, он задает чертовски трудные вопросы.
— Да, и в самое неподходящее время. А потом смотрит на вас, и вы смотрите на его бесстрастное лицо и моргающие глаза, чувствуя себя чем-то вроде клопа, которого он разглядывает под микроскопом, и не можете понять — действительно этот малый умница или это только кажется.
Мейсон, откинувшись в кресле, рассмеялся:
— Достань-ка мне Пола Дрейка, Делла. И давай начинать детективную работу.
Делла Стрит набрала номер телефона Дрейка, которого не было в справочнике, пользуясь секретной линией, проведенной в личный офис Мейсона и не связанной с коммутатором, и через секунду сказала:
— Хэлло, Пол! Это Делла. Как поживаешь? Может быть, забежишь к нам в офис?.. Отлично! Сейчас же, да? — Она вопросительно подняла брови, посмотрела на Мейсона, поняла его кивок и сказала: — Отлично, Пол. Шеф будет тебя ждать. Я встречу тебя в дверях.
Она положила трубку и направилась к выходу в коридор из кабинета Мейсона.
— Он-сейчас придет, — уточнила она.
Офис Пола, главы Детективного агентства Дрейка, находился ближе к лифту, и через несколько секунд Делла уже слышала его шаги в коридоре. Как только на матовом стекле возникла темная тень, Делла, отодвинув задвижку, отворила дверь.
— К вашим услугам, — сказал Дрейк, дружески осклабившись и устраиваясь в своей любимой позе в большом мягком кресле для клиентов. Ноги он перекинул через одну ручку, спиной упершись в другую. — Что стряслось? — нараспев протянул он, подняв колено и обхватив руками лодыжку. Он перевел взгляд с Мейсона на Деллу Стрит.
— Какой ты, к дьяволу, детектив? — спросил Мейсон. — У тебя всегда такой вид, будто ты того и гляди развалишься на части.