— Но я и не собиралась туда ехать. Это Олдер все повторял, что оставит для меня открытыми все ворота и что собаку посадит на цепь.
— Собака, как он и обещал, была заперта в чулане, — сказал Мейсон.
— По-моему, когда он ждет к себе кого-нибудь, он всегда запирает ее в чулан.
— Вероятно, да. А как собака относится к вам?
— Я, собственно говоря, ни разу ее не видела, кроме того вечера, в субботу, когда пес мчался, преследуя меня. А когда я бывала там в качестве гостьи, собака обычно бывала заперта в чулане. Этот чулан небольшой, но оборудован всеми собачьими удобствами, так что Принцу там живется превосходно.
— Какого рода сделку собирался заключить с вами Олдер?
— Не знаю. Я ему сказала, что он обо всем должен договариваться только с моим адвокатом.
— Значит, он все-таки мог ожидать вас?
— Конечно. Он хотел, чтобы я пришла, но я ему не обещала, что приду.
— Принял ли он ваш ответ как окончательный, как вы думаете?
— Он, по-видимому, надеялся уговорить меня, повлиять на меня, улестить. Последнее, что он говорил, было: он будет меня ждать, калитка будет отперта. Я должна была прийти прямо к нему в кабинет…
— Никому этого не говорите, — в который раз повторил Мейсон. — Если полиция к вам придет — а мне начинает казаться, что это теперь неизбежно, — просто скажите им, что это я рассказал вам про убийство Джорджа Олдера. Объясните, что я приезжал специально для того, чтобы посоветовать вам не делать никому никаких заявлений — ни полиции, ни газетам, — потому что фактически ваше дело все еще подлежит судебному разбирательству. Воспользуйтесь этим для отказа говорить. Не делайте никаких заявлений, твердите только одно: «Мне нечего вам сказать».
Она понимающе кивнула.
— Сможете?
— Ну разумеется.
— Я не хочу, чтобы вы лгали относительно чего бы то ни было, но я не хочу, чтобы вы кому-нибудь сказали, что Олдер был у вас вечером. И я решительно, определенно, абсолютно и окончательно не хочу, чтобы вы, добровольно, или под нажимом, или будучи запуганной, проговорились о том, что Олдер вас просил прийти туда вечером.
— Но разве мне не придется рано или поздно рассказать об этом? Ведь это улика, и…
— Вы можете дать эти показания только в том случае, если будет необходимо, предостерег Мейсон. — А пока мы посмотрим, как будут разворачиваться события. Скажите, вы знаете Кармен Монтеррей?
— Конечно.
— Вы не помещали в газете объявление для нее?
— Я?
— Да, вы.
— Господи, да я о ней не слышала ничего уже несколько недель! Она ездила в Южную Америку, и… я думаю, что она оставалась там какое-то время, надеясь напасть на след Коррин. Она была очень привязана к ней, и я знаю, что она очень рассердилась на Минерву Дэнби за то, что та ушла от Коррин, обманув ее доверие. Ну а прочитав это письмо, я не знаю, можно ли винить Минерву, хотя я всегда осуждала ее, зная из писем Кармен, как она поступила. Но теперь я, пожалуй, могу понять и точку зрения Минервы. Я думаю, что Кармен один раз приезжала сюда, когда казалось, что Коррин, возможно, находится здесь, но когда след оказался ложным, вернулась в Южную Америку. Я не знаю, где она теперь.
Мейсон кивнул.
— Не пытайтесь шутить с полицией, Дороти, — посоветовал он. — Не пытайтесь соблазнить их своим загаром, оденьтесь скромнее и приличнее, скажите, что я был здесь, рассказал вам про убийство Олдера, и что вы не должны давать никаких интервью прессе и делать никаких заявлений полиции, кроме одного: вы не выходили из этого номера с тех пор, как около пяти тридцати или шести часов вернулись сюда.
— А если меня спросят, как вы сами узнали про это убийство, что мне говорить?
Мейсон усмехнулся.
— Скажите им, что вы наняли адвоката, чтобы он вместо вас отвечал на вопросы, и что вы не намерены отвечать на вопросы вместо него. О’кей?
— О’кей, — улыбнулась она.
Мейсон взял шляпу и направился к двери.
Она первая подошла к ней и взялась за ручку.
— Вы прелесть, мистер Мейсон!
— Благодарю.
Неожиданно Дороти потянулась к нему.
— Спокойной ночи, — прошептала она.
И едва Мейсон нагнулся, чтобы поцеловать ее, рука девушки обвила его шею, пальцы скользнули на его затылок, захватили волосы и притянули его голову к ее лицу.
Потом она так же неожиданно выпустила его, отступила и посмотрела на адвоката потемневшими от волнения глазами.
— Вы действительно прелесть, — совсем тихо сказала она.