Из трубки вновь посыпались искры.
— И все же я не хотел бы увидеть Алека Форбса на виселице, — добавил он невесело, — хотя тот этого и заслуживает: он вполне способен был перегрызть горло Энгусу.
— А кто этот Алек Форбс?
— Один тип, который поселился в наших местах, слишком много пьет и воображает себя изобретателем. Они вместе с Энгусом разрабатывали какую-то идею. Кончилось все, как и следовало ожидать, ссорой. Алек утверждал, что Энгус надул его. Может, и правда надул.
— Значит, Форбс пришел сюда и закатил сцену в… вечер убийства?
— Да. Добрался до самой спальни Энгуса и потребовал внести ясность во всю эту историю. Пьяный, как всегда.
— Но его выгнали, не так ли?
— Выгнали. Точнее, это сделал сам Энгус. Хотя Энгус был человеком грузным и в летах, но довольно сильным. Потом уже пришли женщины и обыскали спальню и другие комнаты, чтобы проверить, не пробрался ли Алек снова.
— Судя по всему, он не вернулся?
— Нет. Тогда Энгус закрыл дверь на засов и ключ, то-то произошло ночью.
Были бы у Колина ногти подлиннее, он, наверняка, начал бы грызть их.
— Если верить полицейскому врачу, смерть наступила не раньше десяти вечера и не позже часу ночи. Только что из этого следует? Что он не мог умереть раньше десяти, мы и так знаем, ведь тогда его в последний раз видели живым, но с большей точностью установить время смерти врач не смог. Он говорит, что Энгус не обязательно сразу умер от ран и мог некоторое время оставаться в живых после падения, хотя и без сознания. С другой стороны, мы определенно знаем, что Энгус был уже в постели, когда все произошло. Его нашли в ночной сорочке, и подушка была примята. К тому же он погасил свет и снял светомаскировку.
Алан удивленно поднял глаза.
— Я уж, было, забыл, что идет война и существует затемнение! Но послушайте! — Он показал на окно. — А эти окна чем-нибудь маскируются?
— Ничем. Энгус считал, что вполне может подниматься и в темноте, и не хотел выкидывать деньги на маскировку. Вот если бы свет просачивался из комнаты, его видно было бы за много миль, это даже Энгус должен был признать. Раны Христовы, хватит вопросов! Пошли, посмотришь комнату сам.
Колин выбил трубку и неуклюже одолел последние ступеньки лестницы.
7
Алистер Данкен и Уолтер Чепмен все еще продолжали свой спор.
— Уважаемый сэр, — сказал высокий сутулый адвокат и взмахнул пенсне так, будто дирижировал оркестром, — сейчас уже и для вас, наверное, очевидно, что мы имеем дело с убийством.
— Нет.
— Но чемодан, сэр! Чемодан или собачий ящик, который нашли под кроватью после убийства.
— После смерти.
— Может быть, ради точности мы все же будем говорить «убийство»?
— Согласен, но не беря на себя никаких обязательств. Я бы хотел знать, мистер Данкен, чего вы добиваетесь, говоря об этом ящике? Его нашли пустым, собаки в нем не было. Полиция осматривала все с микроскопом и показала, что в ящике ничего не было. Что вы хотите с его помощью доказать?
При появлении Алана и Колина они умолкли. Круглая комната наверху башни была просторной, но казалась низковатой. Замок единственной двери, выходившей на маленькую лестничную площадку, был сорван так же, как и ржавый засов. Единственное окно напротив двери вызвало у Алана неприятное ощущение. Оно оказалось больше, чем виделось снизу. Двустворчатое, со вделанными в рамы четырехугольными листами стекла, оно на французский манер открывалось наружу, словно маленькие двери: Очевидно, оно было результатом позднейшей переделки, когда расширили первоначальные окна. «Расположено опасно низко», — подумал Алан. За исключением электрической лампочки над столом да стоявшей у стены электроплитки, окно было единственной в комнате современной вещью. На огромной дубовой кровати лежали две перины и ватное одеяло. Шкаф, тоже из дуба, почти доставал до потолка. Видимо, когда-то комнату пытались сделать чуть веселее и для этого поштукатурили стены, а потом оклеили их обоями с изображением синих капустных кочанов.
На стене висели картинки, в основном старые семейные фотографии. Каменный пол был покрыт циновкой. Рядом с письменным столом стояли сделанный из скрепленных булавками листков экран и покрытый мраморной плитой туалетный столик под тусклым зеркалом. Вдоль стен свалены кипы журналов, между которыми с трудом умещались кресла-качалки. Хотя комната была завалена специальными журналами, книг, за исключением Библии и альбома открыток, заметно не было.
Это была комната старика. Разношенные, на кнопках ботинки Энгуса еще стояли под кроватью. Воспоминание словно ударило Колина.