— Беда в том, — продолжал Колин, — что пропажу дневника заметили только через несколько часов, за это время его мог забрать кто угодно. Иначе говоря, нет никаких доказательств, что дневник унес таинственный убийца. Это мог сделать любой. Правильно, Элспет?
Тетя Элспет мгновение смотрела на пустое блюдце, а потом вздохнула.
— Я думаю, — сказала она с видом самоотречения, — сейчас вы не прочь выпить немного виски, а?
Лицо Колина просияло.
— Скажи, сынок, — обернулся он к Алану, — хотел бы ты отведать «горной росы», от которой у тебя волосы дыбом встанут? Ну, что скажешь?
— Желал бы я хоть раз увидеть такое виски, от которого у меня встанут дыбом волосы.
— Что ты говоришь?
— Я провел три года в Соединенных Штатах во времена сухого закона. Кто это пережил, того уже не испугаешь никакой выпивкой.
— Ты думаешь? — таинственно сказал Колин. — Ты думаешь? Элспет, это требует экстренных мер. Принеси нам «Рок Кемпбеллов».
Элспет без возражений встала.
— Капелька не повредит и мне — ночи теперь прохладные, — произнесла она и вышла. Вскоре она вернулась с бутылкой, наполненной коричневой жидкостью, отсвечивающей золотом. Колин нежно поставил ее на стол и налил Элспет и Кетрин на полпальца, а себе и Алану примерно по четверти стакана.
— Как будешь пить, сынок?
— По-американски. Чистое, а потом стакан воды.
— Вот это разговор! Ну, поехали! Пей до дна!
Все, во всяком случае Колин и Элспет, с живым интересом наблюдали за Аланом. Кетрин с явным подозрением понюхала налитую в стакан жидкость, но, очевидно, запах ей понравился. В лице Колина проступило жадное нетерпение, в широко раскрытых глазах горели хитрые искорки.
— За ваше здоровье! — сказал Алан.
Он поднял стакан, залпом осушил его и буквально завертелся.
Напиток был таким крепким, что сбил бы с курса и боевой корабль. Он чувствовал, что вены вздулись на висках, в глазах потемнело, казалось, его душат. Когда через какое-то время, показавшееся невероятно долгим, он открыл глаза, на них выступили слезы. Колин с гордостью глядел на него.
А потом все изменилось.
После того как ощущение взрыва бомбы прошло и Алан вновь начал дышать и видеть, по его жилам потекла какая-то веселящая бодрость. Начавшийся было в голове шум сменился кристальной ясностью, такой, какую, очевидно, чувствовали Ньютон или Эйнштейн, принимаясь за решение запутанной математической задачи.
Прошла первая минута.
— Ну? — спросил Колин.
— А-ах-ах! — ответил его гость.
— За ваше здоровье! — прогремел Колин и тоже выпил свой стакан залпом. Эффект и здесь был хорошо заметен, хотя Колин пришел в себя чуть-чуть раньше.
— Понравилось? — крикнул Алану Колин.
— Понравилось.
— Не слишком крепко?
— Нет.
— Еще по одной?
— Спасибо. Не откажусь.
— Ай-я-яй, — сокрушенно заметила Элспет.
9
Алан Кемпбелл приоткрыл глаза. Его душа откуда-то издалека, по каким-то подземным ходам с муками возвращалась в тело. Потом началась какофония звуков молота и вспышек света. Алан проснулся.
Открыть даже один глаз было достаточно мучительно, но, когда он открыл второй, его захлестнула такая боль, что он поспешил закрыть оба.
Алан успел отметить, что лежит в постели в незнакомой комнате, на нем пижама и в комнате совсем светло. Ему казалось, что голова медленно спиралью вытягивается к потолку, в животе ад, горло пересохло так, что из него вырывалось лишь карканье, а каждый волосок на теле был как будто из проволоки. Алан Кемпбелл, проснувшийся в двенадцать часов утра, лежал и страдал. Он попытался вылезти из кровати, но голова закружилась, и он снова лег, лихорадочно пытаясь припомнить вчерашнее.
Вспомнить ничего не удавалось, и от этого он наконец пришел в себя. Несомненно, он совершил целый ряд ужасных глупостей, тысячи глупостей, но вспомнить их не мог. Он знал, или, по крайней мере, предполагал, что все еще находится в Шайра и что Колин подвел его, уговорив пить «Рок Кемпбеллов» наперегонки, но это было все, что вернула ему память.
Открылась дверь, и вошла Кетрин.
Она принесла черный кофе и какую-то отвратительную бурду в стаканчике. Кетрин была аккуратно одета, Но ее бледность и потухший взгляд слегка обеспокоили Алана.
Кетрин подошла к кровати и поставила поднос на столик.
— Ну, доктор Кемпбелл, — сказала она зловеще, — вам не стыдно?
Алан вложил всю силу своих чувств в один-единственный глубокий, горестный вздох.