— Выше, — велел Гудков.
Сбоку от меня из воздуха соткался Генрих.
— Я помогу, — негромко предложило посмертие.
— Спасибо, — с облегчением выдохнула я.
Генрих словно случайно выпустил несколько протуберанцев непрозрачной эктоплазмы. Они плыли немного сбоку и снизу, прикрывая меня от взгляда саламандра. Мне очень хотелось бы увидеть лицо Гудкова, но наклоняться было страшно.
— Вот нужная вам книга, — вежливо сказал Генрих.
Волюм действительно светился. Я опустилась с ним к креслу Лексея.
— Читай, — раздраженно бросил он мне. И велел Генриху: — Развейся!
Посмертие поклонилось и исчезло. Но перед этим в глазах Генриха мелькнуло что-то… крайне недружелюбное.
— Энциклопедия Выдающихся Магических Существ. Том первый. Саламандры, — прочитала я.
— Погромче.
Я начала читать вслух. Громко. Кажется, чуть-чуть игнорируя правильную интонацию на знаках препинания. Описания величия саламандр, их триумфального шествия сквозь века, милостей, время от времени раздаваемых простым людям, и великих побед в грандиозных магических битвах меня не впечатлили. В конце концов, я совсем потеряла нить событий и не реагировала на многозначительные примечания Гудкова: «мой прадед», «один из моих предков». Когда некая саламандра Юсташия Ло’Элей Маот одарила своим вниманием принца Беломорья и разродилась двойней, «будущими повелителями Перкских Степей», я зевнула и устало вздохнула.
— Довольно! — глаза Гудкова пылали. — Убери!
Я пожала плечами и положила книгу на столик.
— Послушай, — глухо сказал Лексей, поднимаясь и подходя к камину. Он протянул к огню руку и пламя доверчиво ее лизнуло. Я тоже приблизилась, понимая, что настало время разговора посерьезнее. — Я не понимаю, что мне делать. Каждый раз, когда я думаю, что ты моя, ты ускользаешь из рук. Я все перепробовал. Все, что всегда действовало на других девушек, с тобой не работает. Я не понимаю… — повторил Гудков, покачав головой. — Я нехорош? Некрасив? Обижал тебя? Да, обижал. Прости. Это от беспомощности. Я злюсь, постоянно, потому что каждую секунду думаю о тебе. И днем… и ночью... особенно. Даже подозревал, — саламандр издал легкий смешок, — что ты меня зачаровала. Но в тебе почти нет магии. Понимаешь?
— Нет.
— Ты из немагической семьи. Плебейка. Тебя взяли из-за хорошего коловрата? Кроме магического «пояса верности» на тебе ничего нет, так?
— Ну... что-то вроде этого.
— Такие, как ты, таким, как я, не пара, — с горечью констатировал Гудков. — Игрушки на одну ночь, не больше. И они всегда соглашаются, эти игрушки. Некоторые не сразу. Но потом принимают все: цветы, подарки, деньги… мое пренебрежение. Они всегда влюбляются, даже если я не применяю магию. А ты…
— Мне тебя пожалеть? Дочитать про твоих предков, а потом пасть к ногам?
— Иногда этого бывает достаточно. Ты… ты смеешься надо мной. Это меня еще больше заводит, понимаешь?
— Нет, — повторила я.
— Я обещаю заботиться о тебе. Я даже готов представить тебя своему отцу! Это… это честь для тебя и позор для меня! Но я готов! Только давай встречаться. Я буду… терпелив. Не потребую… ничего, пока ты сама не захочешь.
— Я не захочу. Отпусти меня, Гудков, а? — попросила я. — У тебя все пройдет, вот увидишь, а я… мне, кажется, нравится другой… парень.
— Или мужчина? — зрачки саламандра превратились в две оранжевые точки.
— Или он, — согласилась я.
— Нет, — сказал Гудков, подумав. — Сегодня мой день, и я выжму из него все, что смогу. Прекрати сопротивляться и приструни свою магию. Я знаю, ты можешь.
Гудков шагнул ко мне. Меня обволокло светом, приятным, ласковым, расслабляющим. Ушли из головы тревожные мысли, стало спокойно и уютно. Моя магия не восстала против прикосновения саламандра. Снеговик был горячим, но не обжигающим.
Однако этот поцелуй… умом я понимала, что мои губы сейчас во власти чужих губ, настойчивых и при этом нежных, что наши языки касаются и мужские пальцы теребят волосы, вытягивая из них шпильки…. И я ничего при этом не чувствовала, словно глядя на все со стороны… равнодушно, хотя и с некоторым любопытством. Жар желания, например, томление, описываемые в любовных романах – где они? Тело отзывается острыми токами и пульсацией? Я прислушалась. Нет, не отзывается. Было мокро и тепло. Мягкие, согревающие волны саламандровой магии радовали меня больше, чем поцелуй.