— Я не смогу отнести вендиго в Высокогорье в своей бестелесной форме. Мне нужно тело, — сказал джинн.
— Я согласна!
— Нет, кое-кто иной.
— Опять я?! — взвыл Лексей, когда я озвучила ему просьбу ифрита.
Остальные ребята тоже отнеслись к ней с подозрением. Ситуацией проникся только Кудель. Бронислав развел руками:
— Только твоя магия родственна силе огненных духов, Лис.
— А если он меня не отпустит потом?! Это же джинн!
— Он дает слово, — сказала я.
— Ага, слово! Все знают, как джинны коварны!
Я прислушалась к словам ифрита и сказала:
— Три желания. Серьезные, взвешенные. Не деньги, не девушки и не… всякое там. Можешь просить защиту для себя и близких. Он скажет мне тайное слово-ключ, а я скажу тебе.
— Ну… — Лексей задумался. — И я смогу пройтись по Третьему Пути? Прямо сейчас?
Мы и ахнуть не успели, а Гудков вздрогнул, поднялся на полметра в воздух и опустился на землю, испуская протуберанцы золотистой эктоплазмы. Лицо у него было донельзя счастливым. Вернее, это было лицо джинна. Я не понимала, как они там с Лексеем временно сосуществуют и делят сферы влияния, и, честно говоря, в этот момент меня сие не очень сильно интересовало.
Фодя попросил расширить барьер, неуверенно прошелся вдоль границы купола, нашел какие-то только ему понятные вектора и с третьей попытки… открыл Врата. Мы боязливо шарахнулись от светящегося эктоплазмой овала: сто раз в видео лекциях смотрели, как из других миров прёт через такие вот червоточины всякая фантомная дрянь и зубастая нечисть.
Ифрит легко перекинул трансформировавшегося Тони через плечо Лексея и исчез в портале.
Мы сняли барьер, и к нам тут же устремились люди из Управления. Завели в дом и принялись допрашивать. Я молчала, никому не веря и подозревая всех сразу. Только Макар Гаврилович (или человек на него похожий) удостоился от меня короткого:
— Берсерк.
Именно так в шутку называла Анна Ильинична вендиго, вступивших на тропу войны. Это было чисто семейное слово, и Макар меня понял. Олевский-старший потемнел лицом и кивнул. В конце концов, я уверилась в том, что он не калька, а отец Тони.
Очень спокойно, тихим, но убедительным методом, включающим несколько звонков (от агентов все же имелась польза – они поменяли кристалл на вышке связи) Макар Гаврилович удалил из Лебединой Усадьбы всех посторонних, но и тех, кто остался, хватало, чтобы нарушить мое хрупкое душевное равновесие. Мне хотелось остаться одной и сформулировать тот прекрасный план, что начал зарождаться в голове. Разумеется, я не собиралась сидеть сложа руки.
Но пока мы сидели внизу, на полукруглом диване, в креслах и на полу: остатки нашей семерки, встревоженные Вележ и Райяр, Макар Гаврилович, Владимир Олевский, министр Чартрышский и отец Брони, граф Кудель, барон фон Райндорф… и Черри, которую зачем-то притащил Вележ. Девочка-голем, впрочем, вскоре исчезла на кухне и принялась греметь там посудой, готовя чай. Владими́р хмурился, поглядывая на нее, когда она накрывала на стол. Олевский-средний не одобрял гомункулов и кадавров. Я припомнила кое-что из его предвыборных речей: отказ от использование элементалей, свобода бытовой нечисти и долой квазижизнь. Звучит отлично, но общество так сразу не переделаешь, особенно аристократию. И было что-то еще в лице Владими́ра, выражение, которое я не смогла определить.
— Что ж я Гудкову скажу? — несколько растерянно обратился к Брониславу Кудель-отец. — Дочь забрали в особый отдел, а сын…
— Подумайте лучше о том, — раздраженно проговорил фон Райндорф, — как определить, кто у нас копия, а кто настоящий. Мы никогда не сталкивались с таким точным воспроизведением оригинала с помощью обычной кальки! Предстоит кропотливая работа по зачистке от этой… пакости всех сфер деятельности. А у нас уже несколько мелких Прорывов на северо-востоке.
— Там работают маги Академии, — с мрачным выражением сообщил Чартрышский. — Но я не представляю, что будет, если Прорывы усилятся. А они усилятся. Присутствуют некоторые признаки, так называемые паттерны, характерные для прежних вторжений и свидетельствующие о том, что они служили подготовительным этапом. Тут не может быть никаких сомнений. Мы имеем самый настоящий Грид. Мы в глубокой заднице, господа.
— Это ваш Союз растревожил осиное гнездо, — обвиняюще проговорил отец Ксени, обращаясь к Олевскому. — Если бы не вы, в министерствах успели бы подготовиться.