Полностью - от начала и до конца.
Вошла гадалка и принесла мне кофе. Кофе действительно был хороший.
И крепкий.
- Так твой отец ничего про маму не знает?
- А?- Я так увлекся мысленным поиском потенциального места для диктофона, что не расслышал вопрос.
- Папа, говорю, не знает, что мать в больнице?
- Нет, он в командировке и вернется только на следующей неделе.
- А что твоя мама от меня хотела?
- Она мне ничего толком не сказала, только ей важно, чтобы вы знали про нее.
Не знаю, насколько меня удовлетворил бы подобный ответ, но гадалка, похоже, осталась довольна.
- Ты сейчас снова в больницу?
- Нет, позже. Сейчас поеду, Руслана заберу к себе, а то как он там один.
- Руслана?
- Ну да. Собаку нашу. С ним же гулять надо, а я не могу через весь город мотаться каждый день, да и скучать он один будет.
Я уже лепил все подряд, тянул время, только бы не выгнала. И тут снова раздалась трель соловья. Баба Люба направилась к выходу из комнаты.
- Подожди секунду, я сейчас.
Наверное, к бабуле пришла клиентка.
Вот он мой шанс! Я достал диктофон, включил его на запись и засунул в стоящую возле стола здоровенную кадку с каким-то пышным цветком. Хотел повесить на цветок табличку: "Убедительная просьба меня в течение ближайшего часа не поливать", но передумал. Слишком уж любят русские люди по доброте душевной делать все назло. Взять хотя бы ту же Завгороднюю. Ладно, должно получиться. Иначе Скрипка сожрет с потрохами.
Сначала Соболина, а потом меня.
Рядом с креслом, в котором я так уютно сидел, попивая кофе, пришлось оставить и зонтик, сделав вид, что он просто завалился за кресло.
После этого я направился к выходу из квартиры. Гадалка меня не задерживала, только попросила передать маме, что поняла, о чем та просила. Хоть бы мне объяснила, чего такого она нашла в моих словах? Ну да ладно поняла, и хорошо.
***
Полтора часа я проторчал возле дома гадалки и все это время неистово молился, чтобы ей, не взбрело в голову полить цветочек. Иначе хана диктофону.
А заодно и мне. Примерно через час пошел дождь - не сильный, но противный, поэтому пришлось перебазироваться в ближайший подъезд. Смена погоды привела к смене настроения: было агрессивно-решительное, а стало лирическо-ностальгическое. Подумать только, еще месяц назад я и не думал, что стану работать в "Золотой пуле", у самого Обнорского. Так, работал на стройке, писал для личного пользования рассказы. А потом...
Обстоятельства моего появления в Агентстве не слишком загадочны. После школы я пытался поступить в университет на юридический, но, сдав два экзамена, завалил литературу устно (меня спросили: как в романе Чернышевского "Что делать?" описывалась любовь? А я не вспомнил). Потом армия, полгода в "учебке", полтора на "точке". А после армии куда податься? Ну и пошел в милицию. Три года там отбомбил и ушел - надоело. Халтурил на стройке. А как-то вечером зашла Аня Соболина, они с Володей этажом ниже живут, не помню зачем, а я как раз свой первый рассказ заканчивал. Я ей дал почитать, потом она показала рассказ Обнорскому. Обнорский тоже почитал, сказал мне при встрече, что задатки у меня есть, но надо работать и набираться опыта. Я сказал, что я готов, но не знаю как. Тогда он предложил мне постажироваться в репортерском отделе - ведь в милиции у меня какие-то связи остались, и их можно использовать... Так я стал стажером в "Золотой пуле".
Я посмотрел на часы. Через пять минут уже можно было двигать за диктофоном.
***
Мои полуторачасовые молитвы были благополучно услышаны, и диктофон оказался в полном порядке - его не выкопали и не залили водой. Не возникло никаких проблем и с изъятием записывающего устройства из тайного хранилища в смысле, из горшка с неизвестным, если не науке, то уж мне точно, растением. Так же благополучно вернулся в мое пользование и зонтик, который мне очень пригодился по дороге к метро.
В общем, все вышло как нельзя лучше.
Все, да не все...
Я перемотал кассету диктофона на самое начало и приготовился слушать.
Только вот слушать оказалось нечего.
Где-то на фоне полной тишины хлопнула входная дверь, потом еще раз - и все. Сорок минут я ждал чуда, но увы... Чуда не получилось. Я плюнул на это дело, и пошел к Восьмеренко рубиться в виртуальный футбол, пока никого из боссов не было на рабочем месте.
***
Кассету мне удалось дослушать до конца только вечером, когда вернулся домой. Мама с удовольствием прочла мне лекцию о вреде алкоголизма и беспорядочных половых связей, словно какому-то малолетке. Сестра Ленка сидела в моей комнате за компьютером и ржала, слушая, как мне устраивают разнос. Доказывать матери, что мне не шестнадцать лет, а двадцать три, было бесполезно, поэтому от этой затеи я отказался сразу. Лучше дослушать до конца, и тогда она сама отвяжется.
Когда наконец лекция закончилась, я решил позвонить своей утренней гостье. Полез в карман и вместе с записной книжкой вытащил диктофон. На диктофоне включил воспроизведение, а на телефоне набрал Юлин номер.
Только вот поговорить мне с ней так и не удалось: пленка оказалась далеко не пустой. Буквально через тридцать секунд после того, как я включил диктофон, из динамика послышалась легкая соловьиная трель звонка, а потом и разговор гадалки с кем-то. Точнее, даже не разговор, а всего одна фраза бабули. Фраза, которой мне вполне хватило для того, чтобы повесить телефонную трубку и целиком сосредоточиться на записи:
- Сегодня же ночью надо квартиру Беловых брать, пока пустая... Ко мне ее сын только что приходил, сказал, что мать в больнице, а отец в командировке.
Бабуля, оказывается, подрабатывала наводчицей.
***
Первым делом я спустился к Соболиным, сияя, словно начищенный до блеска самовар, и, слава Богу, застал своего непосредственного начальника дома. Он сидел с ребенком, а Аня звенела кастрюлями на кухне.