Ему всё-таки пришлось пойти во дворец и идти по залам, заполненным придворными. Он чувствовал на себе их возмущённые и недоумённые взгляды и слышал перешёптывания за своей спиной. От них исходили волны ароматов, их наряды были украшены лентами и драгоценностями, а он ворвался в их томный, изысканный мирок, неся с собой запах раскалённой дороги и конского пота. Его тёмный запылённый дорожный камзол выглядел чуждо и убого рядом с ними, и только его статус друга короля уберёг его от более открытого выражения недовольства. Его даже не посмели задержать гвардейцы у дверей в королевские покои и лакеи в бархатных ливреях. Один из них, у которого он спросил, где король, всё же поколебался немного, стоит ли отвечать, но встретив свирепый взгляд холодных, как лезвие меча, глаз, поспешно пролепетал: «В кабинете».
Жоан был не один, и к тому же он явно не в духе. Он стоял возле своего огромного стола, на котором громоздились стопки книг, большие папки с картами и эскизами и аккуратно переплетенные рукописи, и распекал стоявшего перед ним капитана гвардейцев. Войдя в кабинет, Марк тут же отметил про себя, что Жоан в простом камзоле коричневого бархата, украшенного лишь белым кружевным воротником, без венца на каштановых волосах и без золотой цепи на груди, всё же выглядит вполне достойно. Он был высок и широкоплеч, и за последний год его фигура стала ещё более статной. Правда, лицо его оставалось по-мальчишески свежим и юным, а теперь ещё и раскраснелось, поскольку он был в гневе.
— Чёрт возьми, Бернар! — кричал король, глядя на стоявшего перед ним капитана, — Мне уже надоело, что ваши люди спят на постах, а сегодня утром я и вовсе застал одного из них прикорнувшим за занавеской. Он был пьян! А его пост у дверей женской половины был пуст! На кой чёрт мне нужна такая гвардия, если это вообще можно назвать гвардией! И года не прошло с тех пор, как вы получили нашу гвардию под своё командование и уже превратили образцовый отряд, оставленный вам капитаном Карначом, в сборище пьяниц и лентяев! Дамы жалуются, что от ваших подчинённых разит конюшней, и они имеют наглость приставать к служанкам!
Капитан стоял, потупившись, и, похоже, не знал, куда деваться от стыда. Может, ему было б легче, если б король отчитывал его с глазу на глаз, но в кабинете было полно придворных, среди которых были и друзья короля: Анри Раймунд, Дезире Вайолет и Бертран Нуаре — сыновья высших сановников королевства, а также родственники короля: маркиз де Гобер и молодой маг Филбертус. Впрочем, Нуаре со свойственным ему миролюбием попытался смягчить гнев короля, примирительно проговорив:
— Мне кажется, ваше величество, нужно дать капитану возможность исправить положение, установив для этого разумный срок. Я уверен, что он сможет устранить ошибки в командовании гвардией.
— Не знаю, не знаю, — покачал головой де Гобер. — Мы все надеялись, что капитан Бернар сумеет если не улучшить, то хотя бы сохранить ту выучку гвардейцев, которой сумел добиться капитан Карнач.
— Вряд ли мне стоит считать примером для себя человека, дезертировавшего с поля боя перед сражением вместе со своими приближёнными рыцарями, — неожиданно обиделся Бернар.
— Может, Карнач и дезертировал, — уже спокойнее проговорил король, — но под его командованием сброд, который служил в нашей гвардии, превратился в образцовых солдат, которые украшали собой и парадные колонны, и дворцовые залы. Они даже побеждали в турнирах, а при вас они могут побеждать только простофиль, стуча о столы меченными костями. Если я ещё раз увижу на посту неряшливо одетого, сонного или пьяного гвардейца, если услышу хоть одну жалобу или получу хоть один донос на ваших подчинённых, вы отправитесь служить на крепостные стены обычным сержантом. Убирайтесь.
И он отвернулся в знак того, что аудиенция окончена. Капитан поспешно направился к дверям, а король, проследив за ним мрачным взглядом, наконец, заметил Марка, и на мгновение его лицо посветлело, но тут он заметил висящую на перевязи руку и кинулся к нему.
— Боже мой, Марк, ты ранен? — с беспокойством воскликнул он. — Что случилось? Раймунд говорил, что ты уехал на север, чтоб проверить какой-то анонимный донос, но тебя не было так долго! Что с твоей рукой?
— Ничего, просто неосторожно схватился рукой за лезвие ножа, — ответил Марк и тут же пожалел об этом.
Лицо Жоана снова стало мрачным и злым.
— Тебя что, тоже пытались убить? Это какое-то безумие! Ты уже слышал, что случилось с Айолином? Они что, объявили охоту на моих друзей?
— Нет, это совсем другое… — начал Марк, но Жоан покачал головой.
— Я совсем неуверен. Это странное совпадение. У меня такое чувство, что я окружён врагами, которые пытаются лишить меня преданных друзей. Я уже думал, а теперь утвердился в уверенности, что должен издать указ, устанавливающий, что за покушение на друзей короля последует такая же ответственность, как и за убийство самого короля.
— Вряд ли это разумно… — растерялся Марк.
— Очень даже разумно, — возразил де Гобер. — Заговорщики должны понимать, что их ждёт!
— Да какие заговорщики! — отмахнулся Марк и посмотрел на короля. — Ваше величество, я пришёл, чтоб просить вас повременить с судом над Леонардом Дэвре. Всё это расследование шито белыми нитками, улики выглядят странно. Я уверен, что это ошибка.
— Ты о чём? — перебил его Жоан, и Марк смолк, сбитый с толку его холодным тоном. — Я видел отчёт о результатах расследования. Там всё ясно. Дэвре переступил границу, напав на Делвин-Элидира, и он ответит за это. Я удивлён тем, что ты защищаешь его. Насколько мне известно, Айолин — твой близкий друг, во время войны вы были почти неразлучны, да и после он считал тебя своим ближайшим сподвижником, а теперь ты заступаешься за преступника, который пытался его убить? Что с тобой, Марк?
— Я не заступаюсь за преступника, мой король, — возразил де Сегюр, несмотря на то, что в тихом голосе Жоана слышалась угроза. — Я не верю, что это сделал Леонард. Вы же помните его, он благородный и разумный человек, зачем ему всё это? Как бы он ни был разозлён, но он скорее вызвал бы Айолина на открытый поединок, а не стал подкладывать порох на его пути.
— Люди меняются, Марк, — заметил Жоан. — Особенно люди, доведённые до отчаяния. Я уверен, что это сделал он, и он будет казнён.
Он повернулся, чтоб отойти, но Марк взял его за локоть.
— Послушайте, ваше величество, — проговорил он, — позвольте мне всё проверить. Я клянусь, что если вина Дэвре подтвердится, или я не найду доказательств его невиновности, я сам надену петлю ему на шею. Просто отложите суд, позвольте мне заняться расследованием, большего я не прошу. Я понимаю, что всё против Леонарда, я не сомневаюсь в способностях барона де Грамона и его людей, но он не учитывает одного: Леонард Дэвре — не тот человек, который мог бы таким образом покушаться на Делвин-Элидира. Даже если вы уверены в его виновности, на мгновение представьте, просто представьте, что он невиновен, и на самом деле есть кто-то другой, кто стоит за этим. Поспешная казнь приведёт к тому, что пострадает невинный человек, преступник избежит наказания, останется на воле и вполне сможет повторить свою попытку…
Жоан обернулся и с молчаливым упрямством взглянул на него.
— Я в чём-то согласен с бароном де Сегюром, — неожиданно поддержал Марка Анри Раймунд, подходя к ним. — Леонард по натуре такой, каким мы видели его год назад в тяжёлых доспехах, готовым ринуться на ряды алкорцев. Я не представляю его скрывающимся в засаде, в ожидании, когда можно будет подпалить фитиль. Он слишком прямолинеен, чтоб таиться и строить козни.
— Твой отец считает иначе, — напомнил ему король, но Анри покачал головой.
— Когда мы с тобой стояли в первых рядах войска плечом к плечу с Леонардом, он был здесь, в Сен-Марко. Он не знает его. Послушай, Жоан, Марк не просит помиловать его, он просит дать ему время, чтоб всё проверить.
— Мне кажется, вам не стоит вмешиваться в это, Раймунд, — проговорил де Гобер. — вы оспариваете мнение короля и ставите в неловкое положение своего отца, сомневаясь в его правоте.