— Вы хотели что-то узнать о Мёрушке? — глубоким грудным голосом спросила она с непередаваемой нежностью.
— Да, — Краснов слегка растерялся. — Мне очень жаль, что пришлось…
— Не надо, сейчас уже ничего не исправишь, — женщина держалась очень прямо и стойко, но Ярослав чувствовал, что в ней много безнадежности и пустоты. — Зачем вы пришли?
— Хотел узнать, как же так получилось, что она оказалась одна ночью в лесу? Пока расследование придерживается версии о несчастном случае, но разбирается и предположение о нападении. Вдруг ее кто-то звал туда или угрожал? У вашей дочери могли быть недоброжелатели?
— Не представляю, что это кому-то могло быть выгодно, — пожала плечами женщина. — Она всегда была такой доброй, открытой девочкой. С сокурсниками у нее не сложилось — они ей были просто не интересны, но среди наших, деревенских, у нее было много друзей.
— Мне говорили, она увлекалась рукоделием.
— Ну, это у вас говорят — «увлекалась». У нас каждая женщина умеет делать вещи своими руками! — с обидой в голосе ответила женщина.
— продекламировал с улыбкой Ярослав.
— Старая песня, а ценности и сейчас не теряет, — благосклонно кивнула женщина. — Красота пройдет, деньги могут иссякнуть, удача — отвернуться, а руки твои, голова твоя и воспитание всегда при тебе останутся.
— А Мёра умела ткать? — поинтересовался Краснов.
— Да, я выучила ее в детстве еще. Конечно, нитки теперь всюду продаются, но девочка должна уметь такие вещи, я считаю. Это никогда не будет лишним. Вон, среди городских теперь модно носить вещи, сделанные своими руками.
— А еще модно играть в почитание языческих богов, — сказал Краснов. — Дети увлекаются этим, как модной игрушкой, не понимая, что шутят с огнем.
— Вы про поляну? — женщина печально опустила голову. — Да, это не место для игр.
— Это место притягивает, — жестко отвечал Краснов. — О чем бы я ни спрашивал, все дороги ведут именно к ней. Что это такое? Мне рассказали уже много страшных историй об этом месте. Ваша дочь не боялась туда идти?
— Мёра хорошо знала лес, они с отцом часто вместе ходили по звериным тропам, ставили силки, собирали ягоды. Доченька очень любила природу, — голос женщины впервые дрогнул, но она взяла себя в руки. — Все это было для нее своим, родным. А про поляну я так скажу — место это древнее, сильное, туда всякому ходить не следует. Хозяин такому месту нужен, только не чтобы властвовать и пользоваться его силой, а чтобы слабых защищать от мыслей своих, от пустых желаний. Моя прабабка застала еще то время, когда на Мокром яру жила ведунья. Она что-то говорила про хозяйку леса, которая выслушать могла и помочь советом. Жаль, сейчас не помню.
— Этот овраг называемся Мокрым яром? — поднял брови Краснов.
— А то! Как ему еще называться, если река Мокруша там течет? Хоть карту гляньте.
— А вы сами там бывали? — в упор спросил он женщину. Вопрос застал ее врасплох:
— Нет… Я много слышала про нее, но у меня никогда не было желания проверить на себе, насколько правдивы слухи. Это как наркотики, если вы меня понимаете.
— А Мёра могла польститься на это?
Женщина опустила глаза, голос ее сорвался:
— Мы оба знаем, чем это кончилось… Стало быть, было все именно так. Я надеялась, что так никогда не будет, что у нее хватит благоразумия. Она всегда была такой правильной, здравомыслящей девочкой. Я не учила ее этому…
— Но ведь откуда-то она узнала, — настаивал Ярослав. — Кто мог подбить ее на то, чтобы воспользоваться этим знанием и научил, как?
— Я не знаю, — женщина с трудом удерживала слезы.
— А что вы скажете об Анне Оленевой? Это преподавательница, пропавшая два года назад. Она ведь вела предмет у группы вашей дочери. Были ли они знакомы? Не появлялись ли у Мёры книги по языческой символике, религиям Севера?
— Не могу сказать, — она совсем упала духом, — я никогда не смотрела ее книг, не контролировала, как это делают другие… И не помню, чтобы она упоминала об этой учительнице. Но все может быть…
Ярослав чуть заметно кивнул и прикрыл глаза, услышав именно то, что хотел.
— Пожалуй, я не буду больше вас задерживать, — поблагодарил он. — Спасибо, что помогли.