Некогда, собираясь начать боевые действия, русичи предупреждали своих врагов: «Иду на вы…». Сегодня времена изменились и Нертов до поры — до времени не сбирался никому афишировать свое возвращение. Поэтому он только отзвонился Арчи, предупредив о приезде и попросив организовать какую-нибудь машину для встречи. Затем, простившись с гостеприимным Лазурным побережьем, вылетел в Петербург.
В последнее время удача отвернулась от него: сначала — нелепая и жестокая смерть Катерины, потом — неудача во Франции, а в довершение — угроза разоблачения из-за того, что какие-то два придурка — сыскаря решили отомстить всему свету за своего знакомого. Борис не сомневался, что и русский, и французский сыщики — придурки, так как только такие люди могут себе во вред и при том совершенно бескорыстно целыми днями пахать, выискивая приключения на свои головы. И не только. Правда, несколько поразмыслив, Борис пришел к выводу, что жизнь все же состоит не только из сплошной черной полосы. Ведь догадался же продажный писака позвонить по оставленному телефону и сообщить, что некий Пьер Венсан, сыщик, а проще говоря — мент, хотя и французский, очень интересовался, кто же заказывал публикацию о «Русской Изольде».
Если бы Борис знал, что репортер скрыл от него, что передал сыщику фотографию, то сильно расстроился. Но это бригадиру известно не было, и он похвалил себя за предусмотрительность. Да, он правильно сделал, оставив журналистишке телефон для связи и пообещав приплатить, если им придется воспользоваться. Безотлучно дежурящая «на трубке» бабуля, не выходящая уже несколько лет из своего дома из-за больных ног, старательно записала сообщение, несмотря на то, что из всего сказанного поняла только два слова «Борис» и «Франция». Но и этого краткого сообщения было вполне достаточно, чтобы забить тревогу.
Не подвел и Слон. Попав в переделку, гнусно подстроенную сыскарями, он догадался заявить, что нуждается в адвокате и перепуганные прокурорским надзором менты вынуждены были предоставить свидание с защитником. А дальше все до нельзя просто — гонорар адвокат получал уже у бригадира.
Размышляя о своей нелегкой жизни, Борис чуть не проглядел вошедшего. Это был невысокий, но крепкий парень, несмотря на жаркую погоду одетый в рубашку с галстуком и пиджак. Но по тому, как он вошел в бар «Анка», излюбленное место отдыха бригдира, можно было понять, что это тоже один из завсегдатаев. Сев за столик к Борису, парень велел живо подскочившей официантке, чтобы она принесла чего-нибудь холодного попить. Бригадир сразу понял — браток его порадовать ничем не может. Хотел бы — безусловно. Ибо все, кому выпадала честь работать на Бориса, поняли давно: шефа лучше не огорчать. Особенно, если причиной огорчения стала твоя же собственная нерасторопность и наглое игнорирование предписаний бригадира.
— Ну, чем порадуешь, Гриня? — Спросил Борис вошедшего.
— Облом, начальник, — ответил тот, — погорел наш наркоша.
— Его прихватили?
— Да. Мы, как было сказано, «пасли» подъезд весь вечер. Слышали издали все три выстрела. Потом, минут через пятнадцать подъехали менты. Еще минут десять прошло, смотрим — тащат.
— Что, он сам идти не мог?
— Немного ногами перебирал, но без помощи не дошел бы. Мы все их сообщения записали: говорили, что обычный наркоман. Но, думаю, бывший опер не дурак, чтобы сразу кричать: «Киллеры! Заказуха!». Нападение, как нападение, так часто бывает.
— Где сейчас наркоман?
Гриня пакостно хихикнул:
— В краю бесконечной оттяжки. Мы ему впрыснули дозу, какую ты рекомендовал. И сработало. Он еще днем был не жилец. Потом мы выяснили, через нашего сержанта в отделении его дальнейшую судьбу. Наркот отбросил копыта уже через два часа. За это время менты смогли вытрясти из него лишь имя. Он, даже, фамилию сказать им не успел, так закайфовал.
— Сыскарь оставил заяву?
— Да. Самую обычную. Иду домой, никого не трогаю, нападает гражданин со «стволом». Гражданина скручиваю, потом звоню в родную ментярню. И никаких киллеров. Мол, такой у меня подъезд: что ни площадка — то заморочка.
Борис призадумался. Его новый враг хотел остаться в тени. По крайней мере, не старался вовлечь в их маленькую войну силы правопорядка. Может у бывшего опера самого рыльце в пушку? Или он хочет справиться сам? И подготовил ему, Борису, такие сюрпризы, с которыми милицию знакомить не стоит?
— Шеф, — неуверенно начал Гриня, — может с ним договориться? Для начала послать еще голубиную голову и в клюв положить сто баксов, — бандит рассмеялся, восхищенный собственной идеей. — А потом позвонить и прямо сказать: мужик, давай договоримся. Берешь бабки и про нас забываешь. Когда он расслабится, можно и наехать. Даже баксы вернем.
— Он бывший опер. И сейчас хочет не просто отработать деньги, а сводит счеты за погибшего товарища. С таким можно договориться, только если он будет пристегнут вот к этой батарее.
— Тогда надо его поскорее пристегнуть, — поддержал бригадира Гриня. — Без всяких наркоманов, а просто поехать и взять.
— Не хочу тебя обижать, — усмехнулся Борис, но «просто» вы его не возьмете. И, знаешь, дружище, чего я особенно побаиваюсь? Чтобы он, случаем, не взял кого-нибудь из вас. Пацаны вы все крутые, спорить не буду. Но Слон тоже был крутым. А язычок у него оказался на гнилой привязи. Сразу порвалась.
Гриня постарался выразить возмущение: как это так, не верить в самых близких и надежных друганов! Борис его успокоил: «Не суетись. Кто знает, может, и я тоже у него раскололся. Наши фантазии дальше утюга не идут, а у оперов — квалификация».
— Значит, надо просто замочить. Сразу из нескольких стволов», — разгорячился Гриня, но бригадир оборвал его:
— Ты, кажется, в натуре пытаешься меня подставить, — зашипел Борис, — мало того, что из-за вас я засветился во Франции, так еще с одним простым сыскарем разобраться не можете. И вообще, забудьте, наконец, про «волыны». Лучше организуй пацанов, чтоб они по голове ему настучали где-нибудь у родной парадной — пусть после менты разбираются, что за малолетки-беспредельщики проломили дядечке башку. А еще лучше, сами против него работать пока не будем. А если и будем, то под моим непосредственным руководством. Пока же надо осмотреть его квартиру. У всех ментов есть привычка: самые важные вещи хранить не в конторе, а дома. Может, повезет — узнаем, что он успел накопать.
— Лады. Посмотрим.
— Нет. Вам самим смотреть не надо. Это же не окраина, а старый дом. Тут всякие дяди Саши и тети Маши знают друг друга и чуть что сразу звонят в ментовку. А нам, с нашими большими делами, лопухнуться в квартире все равно, как наступить в собачье дерьмо. В квартиру вы не пойдете. Найди пару сообразительных бомжар с хорошими навыками. Объясни, что они должны искать и что унести. Обещай сотни три баксов и всю добычу. Квартира не под сигнализацией, уже проверено. И не забудь объяснить бомжам: если их заметут, то они полезли в квартиру исключительно по своей инициативе. Иначе, или их забъют менты, или в «Крестах» им не выжить. Сами бомжей этих только издали подстрахуйте. Хотя ты и сам умный, сообразишь, что к чему. Главное — думай и действуй.
— Хорошо, — согласился Гриня, — подумаю.
— Да, кстати, пусть кто-нибудь, кто посообразительней, посидит в парадной этого агентства, — вдруг вспомнил Борис, — подключится к телефонной линии, да послушает немного. Глядишь, что и получится из этого…
Через некоторое время сообразительный бригадирский браток передал пацанам, что сегодня вечером некий Иванов собирается «забить» на работу и пойти с подругой в Эрмитажный театр. Гриня радостно сообщил Борису, что лучшего случая, чтобы настучать сыскарю по голове не представится. Но, оборвав своего подручного в пиджаке и галстуке, собирающегося лично заняться «телкой», бригадир, вспомнив свою Катю, прошипел: «Гриня, я ведь уже говорил однажды: бабу не трогать. Если они будут вдвоем — ее только придержать. А с сыскарем решить все вопросы. Повторяю: все. Чтобы больше с ним заморочек не было. И безо всяких «иду на вы» — главное сам знаешь».