* 23 *
Это была сумасшедшая неделя. У Спозаранника из-за какого-то вируса полетела вся информация на компьютере, и он доводил меня до исступления своими криками о том, что потеряно все наработанное им за два года честным непосильным трудом. Горностаева категорически отказывалась курить в положенных местах и мыть за собой чашки после кофе. Кресло Обнорского окончательно сломалось. Его пришлось отдать в ремонт. Теперь Обнорский сидел на простом деревянном стуле, и, наверное, от этого все его решения несли отрицательную энергию. Он требовал от всех заполнять какие-то бессчетные отчеты, карточки учета, бланки и справки. Ощущение было такое, что мы все работники образцово-показательного паспортного стола. В довершение всего Соболин разбил редакционную машину. При этом не как-то по-умному, а как кретин - просто вляпался в стенку. Видимо, пытался изобразить из себя крутого парня, но стенка оказалась круче. Ремонт грозил обойтись в тысячу долларов. Соболин кричал, что все отдаст из зарплаты, и одновременно просил длительной рассрочки. В общем, поехал отдавать машину в ремонт я, потому что понял, что уже никому и ничего больше доверить не могу.
Именно там и тогда - в ремонтном боксе во время замены левого крыла и переднего бампера нашей шестерки - я и раскрыл дело профессора Заслонова. Откровение пришло ко мне совершенно неожиданно. Я сказал ремонтникам, что заберу машину завтра, и поехал в Озерки.
Светлана Заслонова была дома.
- Здравствуйте, - сказал я ей. - Помните, меня зовут Скрипка. Но не потому, что я скриплю. Вот у меня был приятель, так у него была фамилия Визг. Совершенно уникальная фамилия. И, что удивительно, он на самом деле имел очень тонкий, визгливый голос. А когда вступай в спор - а он постоянно с кем-то спорил, - так просто визжал как автомобиль при экстренном торможении. Но к моей фамилии это не имеет никакого отношения. Она очень музыкальная.
Дочь профессора была, по-моему, несколько ошарашена и моим визитом, и моим рассказом. Видимо, поэтому она сказала:
- Проходите.
Я прошел.
- А ремонт в квартире вы давно делали, - сказал я.
- Вообще не делали, - удивленно сказала она. - Как въехали сюда, так и живем. А что?
- Да вот я обратил внимание на пятно вон на той стене, возле которой у вас ничего не стоит. Оно такой странной формы, напоминает Южную Америку, в которую уже седьмой год мечтает уехать моя знакомая...
- Да, это мы с Валерой как-то поссорились, и я бросила в него ручку со стола. Попала в стену. Ручка оказалась чернильная. Мы собирались пятно чем-то заклеить, но у нас подходящих обоев не было.
- А почему вы такая напряженная? - спросил я тихо.
- Почему я напряженная?
- Наверное потому, что вы вспомнили, что именно у этой стенки снимали признание вашего мужа в убийстве вашего отца. У вас же есть видеокамера?
- Есть.
- Вот. Вы убили вашего отца. Наверное, это не было запланированное убийство. Просто он уличил вас в краже. И вы ударили его пепельницей. А потом выбросили папу из окна.
- Вы несете чушь.
- Вас видели выходящей из подъезда его дома в утро убийства.
- Кто?
- Свидетельница. Потом о вашем поступке - вернее, проступке - узнал ваш муж. И вы уговорили его взять убийство на себя. Вы записали на пленку его заявление. Наверное, вы хотели передать эту пленку в милицию, но потом решили, что если ее показать по телевизору, будет надежнее. Позвонили Петропавловскому. Попросили мальчишку занести пленку в студию. Мы нашли этого подростка. Он опознал вас.
- Вы сошли с ума. Зачем мне было записывать эту пленку?
- Я не сошел с ума. Я думаю, что вы сказали мужу, что видеозапись нужна только на самый крайний случай, если вас будут подозревать в убийстве. Потом вы договорились с мужем встретиться в квартире отца. Попросили его открыть окно, заглянуть вниз. Под каким предлогом - не знаю. И выбросили его из окна. И вас опять-таки видели. Вас видел священник - тот самый, который порубил вам топором вешалку. Помните?
Светлана молчала. Я подумал, что ее сопротивление уже сломлено. И продолжил:
- Да, забыл сказать, все это произошло из-за того, что вы украли спрятанную отцом икону в золотом окладе. Он сначала заподозрил вашего мужа, потом вас. И оказался прав.
- Уходите.
- Не уйду. Признайтесь, Светлана.
- Я вызову милицию.
- Вызывайте. Им-то вы все и расскажете.
Она не вызывала милицию. И не признавалась. Ситуация становилась тупиковой. Хуже того - она становилась дурацкой. Но закончилось все еще хуже. Светлана Заслонова вдруг сказала:
- Если вы не уходите, уйду я.
И ушла. Я остался. Осмотрел квартиру...
Потом тоже вышел, захлопнув дверь, и поехал к Обнорскому.
* 24 *
Обнорский мрачно сидел на простом деревянном стуле и ничего не говорил. Я ему уже почти все рассказал.
- Понимаешь, это она убила. И я подумал, что смогу ее расколоть. Я понял, что это она, когда вспомнил, что пятно, которое заметно на пленке, я видел в ее квартире.
- Откуда ты взял показания свидетелей? - наконец спросил Обнорский.
- Они были. Почти. Старушка из дома профессора говорила, что видела какую-то женщину в день убийства.
- А священник?
- Священник не говорил. Но он мог видеть. Он же одно время ночевал рядом с этим домом.
- А подросток?
- Подростка я придумал для большей убедительности.
Обнорский замолчал очень надолго. Я думал, навсегда.
- Значит так, Алексей. Ты отстраняешься от всех дел, кроме хозяйственных. Тебе пока строгий выговор. А там посмотрим. И сейчас же вместе с Зудинцевым поезжайте к следователю, который ведет это дело.
* 25 *
Самое удивительное, что я был прав. Светлану Заслонову задержали в аэропорту. Через день она созналась. Вот только в том пакете была не икона, а векселя одного очень известного банка на очень приличную сумму.