- Есть и свежая. Совсем свежая. Об афере, которая только готовится. Но она не менее масштабна.
Вот как! Алексей снова лезет в пачку за очередной сигаретой, но там уже пусто, я подталкиваю ему свою пачку с верблюдом. Верблюд неспешно пересекает желтые пески скатерти.
- Спасибо.
- Ну так что же с новой аферой? Хотелось бы увидеть документы, Алексей.
- Они у меня есть. И я их передам вам, как только получу подтверждение серьезности ваших намерений.
Разумно, подумал я, молодец.
- Ну что ж, ваше право... Как мне вас найти?
- Никак, Андрей Викторович. Лучше я сам вас найду.
***
Наутро я нагрузил своих орлов новой работой. Они, конечно, взвыли...
Соболин внезапно вспомнил, что у него срочный разговор с Рио-де-Жанейро.
- А почему не с Нью-Йорком, Володя?
- Если бы у меня был разговор с Нью-Йорком, господин Обнорский, я бы и сказал: с Нью-Йорком. Но если разговор с Рио, то я и говорю - с Рио.
- Логично, - хмыкнул Скрипка и попытался впарить нам очередную свою историю про одного мужика, который хотел позвонить в Жмеринку, но по ошибке попал в Копенгаген.
- Это ты к чему? - спросил бывший опер Зудинцев.
- Да так... для общего развития.
- А-а-а, - протянул Зудинцев. Он вообще был мужик конкретный и пустой болтовни не любил.
- Все, - сказал я. - Бегом работать, хватит трепотней заниматься. А для тебя, Зудинцев, есть конкретная тема.
И я протянул ему пачку "Кэмэла" в полиэтиленовом пакете. Бывший опер взял ее двумя пальцами.
- Что за тема? - спросил он.
- На этой пачке, Зудинцев, есть отпечатки пальцев двух человек. Мои, но мне они неинтересны, и еще одного человека. А вот они вызывают огромный интерес. Можно проверить?
- Можно-то можно. Но только если он судимый.
- Этого я не знаю.
- И только если подсел у нас. А если в каком-нибудь Кривом Роге... тогда сложно.
Еще несколько минут Зудинцев читал мне лекцию по основам оперативно-розыскной деятельности. Я терпеливо слушал. Хотя все это мне было знакомо.
Потом он ушел, и я остался один.
Но ненадолго. Вернулся Скрипка и с невероятно важным видом завел свой обычный разговор о невероятном (фантастическом! - сказал он) количестве высококачественной бумаги, которую расходуют эти инвестигейторы. Слово "инвестигейторы" он выговорил с нескрываемой издевкой. И его я тоже терпеливо слушал. Хотя и это было знакомо.
А потом пришел по очень срочному делу Василий Петрович Васнецов.
- Ну, Андрюха, - начал он с порога. - Вот это женщина!
- Слушай, Вася, а как охота с принцем?
- Какая, к черту, охота с принцем! Ты мне скажи, часто к тебе такие синьоры приходят?
- Как Бьянка? Бьянка - это что! Второй сорт. Вот в понедельник придет женщина... вот это да! Высокий стиль!
- Ну-ну... рассказывай.
- Не нукай, не запряг. Приходи в понедельник, познакомлю.
В понедельник ожидался визит одной дамы из Тель-Авива. Зоя Залмановна весила не менее сотни килограмм, носила большую бородавку на носу и курила "Беломор". Любимым выражением у нее было: греб вашу маму.
- Обязательно приду. - сказал Василий Петрович с фанатичным блеском в глазах.
- Приходи, Вася, приходи, - ласково сказал я. - Слушай, а чего вчера-то прибегал?
Васнецов притушил огоньки в глазах, досадливо крякнул и сел на стул.
- Заказали тебя, Андрюха.
Хорошее начало. Люблю я такие веселые, жизнеутверждающие зачины.
Вчера Васька уже на этот счет трепался. Что-то, значит, есть...
А Васька был несколько даже смущен, что на него в принципе не похоже.
- Ну так что, Вася? Не тяни ты кота за хвост.
- Ты такого господина Мамкина знаешь?
- Еще бы... можно сказать, герой нашего совместного с Глебом расследования. Одна статья про его художества уже вышла. На той неделе даем вторую.
- Вот в них-то все и дело, - сказал Васька. - Очень сильно на тебя господин Мамкин обиделся.
- И что?
- А ничего... У меня, понимаешь ли, к господину Мамкину тоже есть свой интерес.
- Какой у тебя-то?
- Коммерческий, конечно... Нужно мне одну бумажонку в мэрии оформить. Как раз по ведомству этого Панкина.
- Мамкина, Вася.
- А хоть дедкина, хоть бабкина. Дочкина, внучкина, жучкина... Ну, вышли мы на этого козла. Все как положено. С конвертиком. А он, пидор, аккурат сильно был твоей статьей огорчен. И двинул нам встречное предложение: тебя, Андрюха, маленько поучить. В обмен на лицензию.
Да, господин Мамкин, не ожидал я от вас такого, подумал я. И хотел расспросить Василия поподробней, но тут пришел Глебушка Спозаранник. Сунулся в кабинет, увидел, что я не один, и хотел уйти. Но я не дал, окликнул:
- Зайди, Глеб Егорыч, послушай. Тебя тоже касается.
И пришлось Василию снова рассказать историю кошмарного заказа на избиение журналиста.
- Вам же это сделать, говорит, без проблем, а? Представляешь, какой козел? Вы его, говорит, поучите. Так, чтобы жив остался, но в больнице повалялся. А все ваши вопросы я, ребята, решу. Вот так, синьоры.
Глебушка выразительно матюгнулся и сказал:
- Ну, действительно козел. Это он после первой статьи так взвыл. А уж после второй...
- Не будет, - перебил я Глеба.
- Что не будет? - удивился он.
- Второй статьи не будет. Снимаем материал.
- Ты что, Андрей?
- Я сказал: снимаем.
- Да почему, Андрей?
- Потому что я так сказал.
Несколько секунд Спозаранник смотрел на меня непонимающим взглядом, а потом резко повернулся и вышел из кабинета. Дверью грохнул от души.
***
На девятой линии Васильевского острова, где разместилось Северо-Западное таможенное управление, я еле нашел место для своей "Нивы".
Я зашел под арку старинного и весьма неказистого снаружи здания под зеленым с крестом флагом... и обомлел.
К входу в таможенное управление вела шикарная мраморная лестница. Явно современного вида. И лежал сбоку загадочный мраморный грифон. Ни фига себе! Бедно живет таможня... А за державу, конечно, обидно. Бедно, бедно живет таможня.
В огромной приемной меня встретила смазливая деваха. Наверное, внучка знаменитого таможенника Верещагина... ну-ну.