Сейчас он выглядел как настоящий бандит, хотя на лице и сохранились последствия кровосмешения носительницы голубой крови и отставного военного.
Майк сказал, что в тараканник забрел случайно, - осталась привычка со студенческих времен, когда его первая жена училась на одном со мной факультете.
Я рассказала ему о своей проблеме (а почему не рассказать - точек пересечения в обществе у нас нет и не будет). После скучных предложений обсудить это в другой обстановке Майк вдруг изложил показавшуюся поначалу интересной идею:
- Если хочешь, я проверю, с кем твой муж трахается. Проверю качественно, он ничего не узнает.
Но мысль о всезнании, которое отравит все, что может остаться от четырех совместно прожитых с Соболиным лет, отрезвила. Я отказалась.
- Ну а если помада - случайность, а усталость - натурального происхождения, что ты тогда будешь делать? - Майк посерьезнел.
Я допила кофе и согласилась на его предложение. Майк спросил имя мужа и домашний адрес. В ответ на мои заверения, что я оплачу работу, он покрутил пальцем у виска.
Придя домой, я завалилась спать, предварительно предупредив супруга о необходимости забрать ребенка из яслей. Сутки прошли без разговоров и объяснений.
***
Следующие дни зловеще начинались с моих необычно ранних уходов на работу. Соболин к разговору не стремился, я не решалась его начать.
Неожиданно появившийся Майк решительно изменил настроение. Причем в худшую сторону. Я ловила тачку, чтобы успеть забрать ребенка из яслей, когда он вырос у меня перед носом.
- Крепись, Анька, - произнес он и с неловкостью соучастника протянул мне две небольшие кассеты. - Только ты смотри, осторожней с тем, что увидишь...
- Зачем же две,- почувствовав себя плохо, пробормотала я.
- Короче, разберись сама. А так, если что надо, обращайся...
- Спасибо, я пойду, - прошептала я.
Забрала Антошку из группы, дома попробовала поиграть с ним - ничего не выходило, мысли были только о полученных от Майка записях. Наконец, уложив сына спать, я достала из холодильника давно уже стоявшую там початую бутылку "Абсолюта".
"Ну что ж, приступим", - сказала себе я, подключая видеокамеру для просмотра кассет этого формата. В принципе, я уже поняла, что на них, но мазохизм - штука тонкая и не всегда понятная...
Съемка была сделана через окно. По интерьеру я узнала место действия квартиру "друга нашей семьи" (точнее было сказать, подруги нашей семьи - с Ларисой Смирновой меня познакомил муж. Она работала следователем по особо важным делам в прокуратуре).
...Черное нижнее белье, фигура - ничего особенного. Боже, да она старуха! Лет на десять старше меня...
"Ну-ну, ножку выше, - ах, мы так не умеем", - с необычной для себя злобой комментировала я, потягивая из бокала отвратительный напиток и пьянея с каждым глотком.
Потом это зрелище мне надоело.
И я решила посмотреть вторую кассету, но подойти к аппаратуре по прямой уже не получилось.
"Быстро же ты, Аня, назюзюкалась", - сказала я себе и все-таки включила вторую запись. Героиней второй кассеты была та же шикарная брюнетка с жестким взглядом - но уже в форме подполковника. Она садилась в какой-то "форд". В следующем кадре Лариса уже стояла на улице - по-моему, это была автостоянка или парковка, потому что кругом было много машин, - с каким-то седовласым мужиком. Слышно было не очень хорошо.
Но кое-что я разобрала. Речь шла о судебном процессе. Лариса просила седовласого мужика изменить меру пресечения какому-то сидящему уже шестой месяц в "Крестах" Егорову.
Седовласый говорил, что сделать это будет непросто. Лариса отвечала, что в случае положительного решения вопроса ребята Егорова помогут седовласому в решении его финансовых проблем. В конце концов седовласый сказал: "Хорошо".
На этом запись заканчивалась.
Я подошла к стеллажу, на котором Соболин хранил свои папки с досье на бандитов и сотрудников правоохранительных органов. Алексей Егоров сидел в "Крестах" и подозревался в организации покушения на депутата ЗакСа и организации убийств еще двух человек.
Районный суд недавно отказал адвокатам Егорова, которые ходатайствовали об изменении меры пресечения своему подзащитному. Они просили выпустить его на свободу под подписку о невыезде. Теперь адвокаты обратились с кассационной жалобой в городской суд.
Фотографию седовласого я нашла в папке "Суд". Мужчина с кассеты оказался судьей Василием Яковлевичем Горячевым...
***
Неожиданно прозвучал телефонный звонок. Пошатываясь от выпитого, я дошла до телефона:
- Да...
- Владимира Александровича, - потребовал женский голос из трубки.
- Кто его спрашивает? - не менее наглым тоном спросила я.
- Лариса Смирнова.
Такого ответа я не ожидала. Возможно, будь я трезвой, я не повела бы себя так даже после просмотра кассет.
Однако в тот момент я не нашла ничего более оригинального, как, хмыкнув: "Передай привет Василию Яковлевичу", бросить трубку.
Потом я завалилась спать и проснулась лишь за полчаса до начала работы.
***
Около десяти на рабочем столе зазвонил телефон. В ответ на стандартные призывы откликнуться в трубке раздался незнакомый мужской голос.
- Соболина?
- Да.
- Через полтора часа в "Садко" на Невском. Надо поговорить, сука. Только не приди!.. Я не только зеленый беретик надену, я ему башку сверну...
Отбой я расслышала с опозданием.
Про зеленый беретик я сегодня утром напоминала Антошкиной воспитательнице в яслях, чтобы на прогулку не забыла ему надеть, ушки продуть может...
Ватные руки положили трубку, ватные ноги подняли со стула. "За что? За что мне такое?" - спрашивала я себя, пока шла к кабинету мужа, - хотелось срочно поделиться.
Никого. В приемной перепуганная моим видом секретарша подтвердила, что Соболин пока не появлялся.
Стала лихорадочно набирать телефон заведующей садиком, чтобы выяснить, где сын. На десятом гудке трубку взяли.
Все оказалось в порядке, сын лепил из пластилина кота, который ходит по цепи крутом. Медсестра не поленилась и сходила проверить. Уже легче.