Я и забыл, когда последний раз сидел вот так, просто глазея на окружающее, позволяя мыслям течь, как заблагорассудится, перескакивая с предмета на предмет. Когда буду богатым - куплю себе островок в шхерах рядом со Стокгольмом, буду сидеть, курить трубку, глядеть на волны и проплывающие мимо пароходы...
***
Спал я крепко и допоздна. Выспался с запасом на всю следующую неделю. Хотя ни разу мне этого запаса даже до среды не хватало. В воскресенье я тоже не поехал к Анюте и Антошке на дачу - скинул жене сообщение на пейджер, что замучили до головной боли неотложные дела.
Насчет головной боли это я, конечно, приврал. Но дел у меня и вправду было немало. Для того чтобы выяснить координаты Кожевникова, пришлось опять отправиться на работу и залезть в одну хитрую компьютерную базу. Я - не хакер, но некоторые кнопки на компьютере нажимать умею. Из всех данных Виктора Кожевникова, журналиста "Комсомолки", я знал лишь имя, фамилию и примерный возраст: двадцать семь - тридцать лет - негусто, но под эти характеристики подошли только двое из всех обнаруженных мной Кожевниковых. Я выписал их адреса и домашние телефоны и засел за телефон. По первому никто не отвечал. Я стал пытать удачу второй раз. И она мне улыбнулась.
Трубку на том конце провода подняла женщина.
- Добрый день, простите, ради Бога, могу ли я поговорить с журналистом "Комсомолки" Виктором Кожевниковым?
- А кто вы?
Я объяснил, что я коллега - журналист Владимир Соболин из "Золотой пули". Это оказалось лучшей рекомендацией.
- Той самой знаменитой "Золотой пули"?
- Да, да, той самой. И тот самый знаменитый Владимир Соболин. Так могу я поговорить с Виктором?
Трубку передали Кожевникову. Я начал все сначала:
- Это Владимир Соболин из Агентства журналистских расследований Андрея Обнорского.
- Чем обязан?
- Мне бы хотелось обсудить это при личной встрече. Если хотите, я подойду завтра к вам в редакцию.
- Я вряд ли там появлюсь в ближайшие пару недель. Я - на больничном.
Очень плохо себя чувствую.
Все-таки мне удалось уломать Кожевникова, что я могу зайти к нему домой сегодня же вечером. Из вежливости я записал его адрес, хотя он уже был у меня записан.
Виктор Кожевников жил на Васильевском острове - на тринадцатом этаже в двухуровневой квартире неподалеку от гостиницы "Прибалтийская".
Я минуты три жал на кнопку звонка, прежде чем за дверью раздалось хоть какое-то шевеление.
- Кто там?- с опаской спросил женский голос.
- Это Соболин из "Золотой пули".
- А документ у вас есть какой-нибудь?
Я поднес к глазку редакционное удостоверение. Наконец щелкнул замок, и меня впустили внутрь...
Кожевников сидел в кресле в гостиной, уложив на пуфик загипсованную ногу. Обе кисти у него тоже были забинтованы. А вот с лицом у него, в отличие от Марины и Алика, все было в порядке.
- Что вы хотели обсудить со мной?- спросил меня Кожевников.
Это касается ваших травм.
- Я упал на тренировке по мини-футболу и повредил связки на ноге.
- Это падение удивительно совпало с выходом вашей статьи о проделках с двойниками "Боди Джи" и последующей встречей с братьями Карпенко.
Кожевников молчал. Я решил надавить:
- Виктор, вы не первый, с кем я беседую об этой истории. Карпенко встречались и с другими журналистами. Они тоже вышли после этих встреч не в лучшей своей форме.
- Володя, вам лучше во все это не соваться. Расчлененки, убийства, мелкие чиновники-взяточники, блудливые адвокаты - занимайтесь лучше этим.
- Похоже, вас эта история здорово подкосила.- Я допил чай и отставил чашку на поднос.
Я слышал, что после некоторых публикаций у Кожевникова бывали проблемы и раньше. Один раз после статьи об одном воротиле шоу-бизнеса известный питерский бард, любитель серых волков и певец лиговской шпаны, прилюдно обозвал Виктора "писучей ублюдочной мразью", но тогда Кожевников в ответ только посмеялся. А теперь в его глазах был страх...
Но тут Кожевникова прорвало. Почти на одном дыхании он выложил мне: как люди братьев вломились к нему в квартиру, как сами Карпенко измывались над ним в своем кабинете, как ему топтали каблуками пальцы ("чтобы эта сука шелудивая больше никогда авторучку в руки взять не смогла!"), как его спустили с лестницы, в результате чего у него оказалась сломана нога...
Я даже почувствовал раскаяние, что заставил его рассказывать все это, но что сделано, то сделано.
Когда он выговорился, я намекнул, что уж ему-то сам Бог велел обращаться в РУБОП, но Кожевников только замахал на меня руками.
- Я на тот свет еще не собираюсь.
Да и вам не советую. И вообще забудьте, что я вам тут наговорил...
***
Утром в понедельник настроение у меня было препаскудное. Во-первых, впереди целых пять рабочих дней: сидеть на телефоне, метаться по городу, добывать информацию и отписывать ее для нашей сводки новостей с десяти утра до позднего вечера - дело довольно утомительное, а когда еще и пять дней подряд, так вообще - труба.
Во-вторых, в понедельник у нас летучка в кабинете шефа, и это тоже не добавляет безмятежности настроения.
Правда, существенных проколов наш репортерский отдел за истекшую неделю не допустил, напротив даже, мы с Валечкой Горностаевой показали чудеса трудового героизма и энтузиазма, отписав за пять рабочих дней по три с половиной десятка информации каждый. Но кто его знает, что Обнорскому в голову придет, он ведь к любому пустяку прицепиться может (например, к Восьмеренко, который вместо того, чтобы писать о пожарах, предпочитал дуться с компьютером в футбол).
В-третьих, я совершенно не представлял, где мне ловить Мартова, который был просто необходим для завершающих мазков в описании истории прохвостов Карпенко.